В пятидесятые годы одним из любимых занятий школьников было чтение книг. В посёлке работали пять библиотек, и в каждой из них с 3 до 7 часов вечера выстраивались очереди. Большой популярностью пользовались книги о войне. Много читали о героических подвигах наших лётчиков, танкистов, артиллеристов, моряков, партизан, но мне не пришлось читать книгу о санитарах, которые в Великую Отечественную войну, не задумываясь, шли на смерть, спасая жизнь раненым. Восполнить этот пробел я решил в районной газете.
Впервые я встретил Марию Андреевну Махотину в стационаре одной из новгородских больниц. Проходя мимо, я обратил внимание на то, как она мыла свои руки: струйка воды с крана скорее капала, нежели бежала. Я видел, как она умело делала перевязки больным, расходуя бинт очень экономно. Невольно подумалось, что этот человек когда-то был вынужден очень экономить. Мои предположения оказались правильными.
Мария Махотина родилась в небольшой деревеньке Ленинградской области. По окончании сельской школы поступила в медицинское училище, а когда ей было 15 лет, началась война. Ещё не повзрослев и не окрепнув, девочка-подросток сразу стала военнообязанной. Спустя две недели в Ленинград стали поступать первые раненые. С тех пор Машенька покоя уже не знала.
Много испытаний выпало на её долю, в том числе и испытание голодом. Мария Андреевна не любила вспоминать блокаду Ленинграда, она лишь отмечала, что если есть ад, то его ленинградцам пришлось пережить. А с какой болью рассказывала она о том, как работала в госпитале, как туда поступали искалеченные восемнадцатилетние мальчишки, как медперсонал старался облегчить их боль, как они кормили раненых с ложки, как кипятили использованные бинты в огромных чанах, установленных на улицах, полоскали, сушили их и снова использовали на перевязки... Единственное, отмечала с удовлетворением, что в переполненных палатах всегда было тепло, потому что санитары, а это были люди зрелого возраста, сложили в них печи из кирпича, оставшегося от разрушенных зданий. Топили, правда, чем придётся: венскими стульями, паркетными полами и т.д. А вот за водой приходилось ходить на Неву.
В 17 лет Мария попала на фронт. Один случай из своей военной биографии она мне как-то поведала.
После очередной фашистской атаки санитары разделили поле боя на участки и стали целенаправленно их прочёсывать. Несколько человек уже были перебинтованы и вынесены с поля боя, санитары покидали опасный участок. Вдруг девушка услышала стон. Вернувшись назад, она обнаружила в одной из воронок огромного роста моряка с окровавленными ногами. Он снял с себя тельняшку и перебинтовал ноги, как умел. На улице, меж тем, стоял 20-градусный мороз. Мария перевязала раненого и направилась было за подмогой, но боец так жалобно просил не бросать его, что она отказалась от первоначальной мысли, решив, что справится самостоятельно. Окровавленные ноги раненого уже синели, тогда она отрезала рукава от своей фуфайки и натянула их моряку вместо тёплых носок. Тем самым она, по сути, спасла его.
Продвижение вперёд давалось с трудом. Дело усугублялось тем, что Степан, так звали раненого, не бросал свою винтовку - моряки с поля боя без оружия не выходят. Наконец, Марии удалось откинуть винтовку в сторону, и они поползли, медленно сокращая расстояние до заветных окопов, до которых было приблизительно метров 500. Когда до намеченного рубежа осталось недалеко, Степан потерял сознание. Не выдержала напряжения и худенькая девчонка, в которой и весу-то было всего ничего - не более 45 килограммов, она почувствовала, что её обволакивает спасительная темнота. Вряд ли они были бы замечены из окопов, неладное почувствовала санитарная собака по кличке Цыган. Громадный лохматый пёс одним махом перескочил через земляной бруствер и пропал во тьме. Через несколько секунд послышался его лай, несколько бойцов, поспешив на зов, вынесли и Степана, и Марию.
Очнулась девушка от нестерпимой боли, подруги растирали ей ноги и руки. «Кричи, Машенька, кричи, - удовлетворённо пророкотал подошедший врач, - значит, руки и ноги у тебя целы».
Двенадцать осколков вытащили из ног Степана в ходе операции, и он остался жив.
Пока моряк находился в госпитале, молодые люди несколько раз встречались, но расставание было неизбежным. Выписавшись из госпиталя, Степан вернулся в свою часть. Он писал девушке письма, и каждый раз просил ждать его.
За двадцать дней до окончания войны она получила солдатский треугольник со знакомым обратным адресом, только написан он был другим почерком. Друг Степана сообщил, что её любимый погиб.
Рассказав мне эту историю, Мария Андреевна подошла к окну и тихо заплакала...
Прошли годы, а я до сих пор хорошо помню эту удивительную женщину. Она была невысокого роста, её лицо нельзя было назвать красивым, но когда она входила в палату и говорила: «Здравствуйте, ребята» - оно становилось прекрасным.
Я не помню никого, кто бы так же относился к больным. Она никогда ни с кем не входила в конфликты и никогда не сидела в отделении без дела. Если заканчивала свою работу, шла на кухню и помогала мыть посуду, поливала цветы, присаживалась рядом с кем-либо из больных и вела с ним задушевную беседу... То есть она всегда находила дело, и в этом сказывалось её воспитание. С детских лет, будучи сельской девочкой, она ухаживала за коровой, за три километра ходила в школу...
Что двигало молоденькой хрупкой девчонкой, когда в ту страшную холодную ночь она тащила на себе раненого моряка? Сейчас это воспитание называют совковым. Действительно, эти люди были воспитаны по-советски. Они не знали, что такое наркомания, проституция, коррупция. Они всегда стремились жить честно. И я горжусь ими, горжусь тем, что тоже отношусь к «совкам». К «совкам», для которых честь, Родина, принципиальность и справедливость - не пустые слова...
Ю. Круглов
По материалам газеты «Крестцы»
№43-44
18 апреля 2009 года
Закладка/поиск этой статьи:
»
- Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы получить возможность отправлять комментарии
