Версия для слабовидящих

Вход в систему

КАПЧА
Этот вопрос задается для того, чтобы выяснить, являетесь ли Вы человеком или представляете из себя автоматическую спам-рассылку.
Fill in the blank
 

Православные мотивы в поэзии Фёдора Сологуба.

«Без жизни отжил я...»
З.Д.Филиппова
Печали ветхой злою тенью
Моя душа полуодета,
И то стремится жадно к тленью,
То ищет радости и света.

 

«Качели»   1894 год.

Для чего служит литература? Имена каких писателей остались в веках? Почему имя Фёдора Сологуба подернулось дымкой забвения уже при жизни? Почему у меня, православного человека, при чтении стихов и прозы возника­ет желание перекреститься и просить прощения у Бога за прикосновение к творчеству поэта мирового значения? Эти вопросы заставили меня перечи­тать стихи и рассказы с православной тематикой и обозначить тему как «Православные мотивы в творчестве Ф.Сологуба». Так как тема эта прелом­ляется в поэзии и прозе аналогично, мне показалось возможным раскрыть эту тему только через поэзию.
К лексике христианской Ф.С. обращается очень часто: из 100 стихо­творений - 40. Попробуем составить портрет лирического героя на основе поэтических строк: «Душа моя тревожная...», «Стонет сердце под уколами злых и мелочных обид», «Устав брести житейскою пустыней», «В моей без­выходной пустыне горю на медленном огне», «Печали ветхой злою тенью моя душа полуодета», «Я душой умирающей жизни рад и не рад», «Много­цветная ложь бытия, я охвачен дыханьем твоим», «Как бессвязный рассказ идиота, надоедлива жизнь и темна», «Полуночною порою я один с больной тоскою пред лампадою моей», «Мне тесно», «Всем во всём завидую, и стать хочу иным» (из стихотворений 1887 - 1902 годов). Итоговым можно считать четверостишие 1891 года:
 
Безочарованность и скуку
Давно взрастив в душе моей,
Мне жизнь приносит злую муку
В своем заржавленном ковше.
 
Анализируя поэтические строки, не чувствуешь динамики изменения души героя. Томление духа, жалобы, уныние - и как итог:
 
Дознаться не умею,
Для чего и чем живу.
 
Смысл жизни закрыт для героя, его одолевают «бесконечные страда­ния» и «тоска умирания». Во всем видит «ложь бытия»:
Все дано мне в преизбытке-
Утомление труда,
Ожиданий злые пытки,
Голод, холод и беда.
 
Деготь ярых поношений,
Строгой славы горький мед,
Яд безумных искушений,
И отчаяния лед...
Все, лишь радость не дана.
(1922)
 
В «Симфонии» читаем: «Верующий в Бога имеет в сердце своем ра­дость духовную». А если веры нет? Труд несет утомление, испытания - оз­лобление, непризнание обществом - отчаяние. Еще в начале 20 века, творя революцию в своей душе и в обществе, человек страдал от богооставленности и отравливал своё существование (не жизнь!) «ядом безумных искуше­ний».
Сологуб зачастую просто отрицает саму мысль о возрождении, ибо это означает для него возвращение к кошмару бытия:
 
Я воскресенья не хочу,
И мне совсем не надо рая,-
Не опечалюсь, умирая,
И никуда я не взлечу.
 
Мне страшный сон приснился,
Как будто я опять
На землю появился
И начал возрастать.
Воскрешение означает для поэта высшее из всех мыслимых наказаний:
И, кончив путь далёкий,
Я начал умирать, -
И слышу суд жестокий:
«Восстань, живи опять!»
 
В Православии Воскресение - это догмат, непреложная истина: « Вос­кресение благочестивых во славу, а нечестивых в осуждение». Более того, «разум, верою не просвещенный, не может понять воскресе­ния» («Симфония». По творениям Тихона Задонского).
Автор ищет некую точку равновесия мировых начал добра и зла, где можно ненадолго утвердить непрочное равновесие между личностью и враж­дебным ей миром:
По жестоким путям бытия
Я бреду бесприютен и сир,
Но зато вся природа - моя,
Для меня наряжается мир.
 
Такое нагромождение личных местоимений для четверостишия! Всё для меня, и я центр мира. Привычное для начала 20 века: «Человек - это зву­чит гордо!». Но «чем далее человек удаляется от Бога, тем более превозно­сится» («Симфония»). Результат возвеличивания человека, отпадения его от Создателя нам известен. Как художник слова поэт предчувствует трагедию: уже сейчас душа не имеет приюта - имея все, владея всем (в своем сознании) не имеет покоя, покрова, дома.
Однако в процессе творческой эволюции «я» Сологуба становится го­раздо значительнее, нежели просто точка равновесия. Личность «я», как от­мечала Чеботаревская встала «...в центре мирового процесса». В этом про­сматриваются положения кантовской логики: «я обязан отчётом только перед самим собой». Однако Сологуб идет дальше: идеи Канта он пропитывает идеей «злой воли» Шопенгауэра:
Это я из бездны мрачной
Вихри знойные воззвал
И себя цепями жизни
Для чего-то оковал.
 
И среди немых раздолий,
Где царил седой Хаос,
Это я своею волей
Жизнь к сознанию вознёс.
 
Крайне важно, что подобное «вознесение» нередко принимает у Соло­губа форму магического обряда:
 
Околдовал я всю природу,
И оковал я каждый миг.
Какую страшную свободу
Я, чародействуя, достиг!
 
Таким образом, создание своего мира выступает необходимой частью колдовского действа, свершаемого во имя создания союза с кем-то «тёмным и зыбким». Именно в момент появления того, у кого «темен лик», наступает в стихах Сологуба время подлинного бытия:
 
Ночь придет, - я буду кликать
В тёмный час его опять,
Чтоб за дивною чертою
Погадать, поворожить, -
 
Только здесь лишь, за чертою,
Мне, усталому, и жить.
 
В контексте творчества Сологуба «дьявол», незримо стоящий за поэти­ческим воспеванием смерти, может однозначно расцениваться как олицетво­рение блага, а « Бог», создавший злую жизнь, - как зло. А ведь это нехристи­анское учение.
Образ же христианского Бога в поэзии Сологуба представлен крайне противоречиво. От деклараций в духе воинствующего атеизма автор перехо­дит к страстной молитве, могущей сделать честь суровому ортодоксу - чело­веку, неуклонно следующему христианскому учению:
 
Посягнуть на правду Божью –
То же, что распять Христа,
Заградить земною ложью
Непорочные уста.
 
Иные строки звучат, как вариации на темы «апокалипсиса» Иоанна Бо­гослова:
 
Но воскресший вновь провещит,
Будет жизнь опять ясна,
И, дымяся, затрепещет
Побежденный сатана.
 
У Сологуба можно встретить и экзальтированный вскрик:
Замолкнули праздные речи
Восходит святой фимиам.
 
Возносим пасхальные песни
От слёзно-сверкающих рос.
Воскресни, воскресни,
Воскресни, Христос...
 
Порой поэт доходит до декларации желания повторить путь распятого Христа:
 
Что тот вкусил, кто жало змея
Навеки вырвал, надо мне,
Жестокой мукой пламенея,
Вкусить в последней тишине.
 
Однако все эти традиционные христианские мотивы лишь исключение, подтверждающее правило: ведь основное внимание автора все равно направлено в другую сторону, в область, где библейский Бог выступает олицетво­рением злого начала.
Решая проблему происхождения зла, Сологуб открыто заявлял: - Зло от бога, не от нас!
А поскольку воплощением этого зла служит материальный мир, то вы­вод напрашивается сам собой: Сологуб знает о Боге, знает достаточно глубо­ко христианское учение, но в Бога не верит:
 
Опять сияние в лампаде,
Но не могу склонить колен.
Ликует бог в надзвёздном граде.
А мой удел - унылый плен...
 
С иконы тёмной безучастно
Глаза суровые глядят.
Раскрыт молитвенник напрасно:
Молитвы древние молчат.
 
Свою литературоведческую статью «Сологуб» В. Ходасевич предваря­ет двумя эпиграфами, которые точно отражают раздвоенное сознание поэта:
 
И верен я, отец мой, дьявол,
Обету, данному в злой час,
Когда я в бурном море плавал
И ты меня из бездны спас.
Тебя, отец мой, я прославлю
В укор неправедному дню.
Хулу над миром я восславлю
И, соблазняя, соблазню.
 
Признав отцом своим дьявола, Сологуб принял от него и всё чёрное его наследство: злобную тоску, душевное одиночество, холод сердца, отвраще­ние от земной радости и презрение к человеку.
В. Ходасевич дает портретное описание Сологуба во время встречи в Москве в 1908 году: «Это был тот самый Сологуб, которого на известном портрете так схоже изобразил Кустодиев. Сидит мешковато на кресле, нога на ногу, слегка потирает маленькие, очень белые руки. Лысая голова, темя слегка заостренное, крышей, вокруг лысины - седина. Лицо чуть мучнистое, одутловатое. На левой щеке, возле носа с лёгкой горбинкой, - большая белая бородавка. Рыжевато-седая борода клином, небольшая, и рыжевато-седые, висящие вниз усы. Пенсне на тонком шнурке, над переносицей складка, глаза полузакрыты. Когда Сологуб их открывает, их выражение можно было пере­дать вопросом: «Вы все еще существуете?». Таким выражением глаз встретил и меня Сологуб, когда я был ему представлен. Шел мне 22 год, и я Соло­губа испугался. И этот страх никогда уже не проходил».
Обращаясь к наследию святых отцов, в частности к «Духовно-нравственному алфавиту» Схиархимандрита Иоанна (Маслова), можно по­ставить диагноз: «Без слова Божия душа находится в бедственном положе­нии».
Положение ухудшается тем, что рядом с богохульными стихами звучат стихи - молитва, в которых лирический герой просит о продлении «жизни земной» для «новых песен». Но о чем они будут, новые песни?
 
У тебя, милосердного Бога,
Много славы, и света, и сил.
Дай мне жизни земной хоть немного,
Чтоб я новые песни сложил.
 
Поклонение двум богам — возможно ли это? Поклонение злу и добру одновременно? Возможно ли вымолить у Творца вселенной жизнь, если всё творчество — служение слову - было направлено на разрушение, и своё и ок­ружения! Если мир был сотворен, по свидетельству Священного писания, Богом и по слову Божьему, то какую ответственность несет человек за каж­дое сказанное слово, тем более слово, оставленное в веках.
А Сологуб был уверен, что он великий писатель. Из воспоминаний Е. Данько мы узнаем о том, что Сологуб не признавал значимости творчества своих современников: Маяковского, Федина, Горького, Блока. А про себя го­ворил, «что Сологуб - великий писатель, что его будут читать и через 100, и 200 лет. Что он скоро заведет себе книгу, в которой каждый приходящий бу­дет писать, что он о нем думает. И на каждой странице будет написано, что он великий человек». Она хотела спросить, зачем ему это нужно, но он ее не понял и закричал: «Почему? все понимают почему, кроме вас! потому что про стакан можно написать только «это стакан», а про меня - только «вели­кий писатель»!»
В «Законе Божием» о гордости и тщеславии читаем: «Гордый и тще­славный человек чрезмерно высокого мнения о своих достоинствах - уме, красоте, богатстве. Гордый чтит только самого себя. Свои понятия и желания он считает выше верховной воли Самого Бога. С презрением и насмешкой относится он к мнениям и советам других людей и не откажется от своих взглядов, как бы ни были они ложны. Гордый и тщеславный человек из само­го себя (как для себя, так и для других) делает идола».
Ф.Сологуб был уверен, что творчество его будет долговечно.
Справедливости ради заметим — это утверждает Г. Адамович — «Соло­губ на старости лет, в годы войны и революции принялся петь бесконечные похвалы жизни, будто прося у неё прощения за прежнее равнодушие и клеве­ту. И среди его стихов нет лучших, чем те, которые написаны рукой одрях­левшей, почти бессильной. «Оправдание добра» - так можно было бы озаглавить все последние стихи Сологуба. Кончены демонизм, развенчан «прекрас­ный грех», оказавшийся скучным и убогим, кончена вообще игра в жизнь, в красоту и искусство, - и простые вещи простыми словами принялся славить Сологуб. Эти светлые старческие стихи достойны занять место рядом с луч­шими стихами лучших поэтов, со стихами, где видно сознание ответственно­сти поэта пред миром за каждое произнесенное слово».
В завершении статьи «Фёдор Сологуб» Тэффи пишет: «Он долго умирал, несколько лет. Судьба, дописав повесть его жизни, словно призадумалась перед тем, как поставить последнюю точку. Сбылось его предчувствие:
 
Зрелый колос, в демонской игре
Дерзко брошенный среди межи.
Тьма меня погубит в декабре.
В декабре я перестану жить.
(1913 год, «Очарованная земля»)
 
Тяжело и озлобленно уходил он. И умер он, в сущности уже давно и только пребывал в полужизни, ни живой, ни мертвый. «Ты носишь имя, буд­то жив, но ты мертв» (Апокалипсис». Гл.3,1). Реальная смерть была только формальностью.
Возвращаясь к названию работы, восстановим стихотворение полно­стью:
Я ждал, что вспыхнет впереди
Заря, и жизнь свой лик покажет
И нежно скажет:
«Иди!»
 
Без жизни отжил я, - и жду,
Что смерть свой бледный лик покажет
И грозно скажет:
«Иду!»
(еще в 1892 году)
Сологуб не дождался ни того, ни другого. Он перестал жить, даже не умерев. Страшное предупреждение тем, кто живет без веры, кто ненавидит лю­дей и ищет у них славы, кто, получив величайший дар от Бога - жизнь! - рас­точил её не по назначению. Осталось только вспомнить притчу о талантах!
Притча о талантах
И еще одну притчу сказал Иисус Христос против лености и небрежности нашей.
"Сын Человеческий поступит, как человек, который, от­правляясь в чужую страну, призвал рабов своих и поручил им свое имение. Одному он дал пять талантов, другому два таланта, а третьему один талант, каждому по его силе; и тотчас от­правился.
Получивший пять талантов пошел, употребил их в дело и приобрел на них еще пять талантов. Точно так же и получив­ший два таланта приобрел на них другие два. Получивший же один талант не захотел трудиться, пошел и закопал его в зем­лю, и скрыл серебро господина своего.
После долгого времени возвратился господин рабов тех и потребовал у них отчета. Получивший пять талантов принес другие пять талантов и подошедши к нему, говорит: "Госпо­дин! Пять талантов ты дал мне; вот, другие пять талантов я приобрел на них". Господин сказал ему: "Хорошо, добрый и верный раб! В малом ты был верен, над многим тебя поставлю; войди в радость господина твоего".
Подошел также и получивший два таланта и сказал: "Гос­подин! Два таланта ты дал мне; вот другие два таланта я приоб­рел на них". Господин сказан ему: "Хорошо, добрый и верный раб! В малом ты был верен, над многим тебя поставлю; войди в радость господина твоего".

 



 

Подошел и получивший один талант и сказал: "Господин, я знал тебя, что ты человек жестокий, жнешь, где не сеял, и со­бираешь, где не рассыпал: вот, я, испугавшись этого, пошел и скрыл талант твой в земле. Вот тебе твое".
Господин же сказал ему в ответ; "Лукавый и ленивый раб! Твоими устами буду судить тебя; ты знал, что я жну, где не сеял, и собираю, где не рассыпал, поэтому и должен был ты от­дать серебро мое торгующим; и я, возвратившись, получил бы мое с прибылью. Итак, возьмите у него талант и дайте имею­щему десять талантов. Ибо всякому имеющему дастся и при­умножится; а у неимеюшего отнимется и то, что имеет. А не­годного раба выбросьте во тьму кромешную (внешнюю); там будет плач и скрежет зубов".
Сказав эту притчу, Иисус Христос возгласил: "Кто имеет уши слышать, да слышит!"
Эта притча означает; все люди получают от Господа различ­ные дары, как то: жизнь, здоровье, силы, душевные способно­сти, ученье, дары Святого Духа, житейские блага и проч., что­бы этими дарованиями служить Богу и ближним. Все эти дары Божии и разумеются в притче под именем талантов. Бог же знает, сколько нужно дать каждому, по его способностям, по­этому и получают — иной больше, иной меньше. Кто как вос­пользовался дарами Божиими, в том каждый человек должен будет дать отчет Господу, при втором Его пришествии. Кто употребил их на пользу себе и другим, тот получит похвалу от Господа и вечные небесные радости; а ленивые и небрежные люди будут осуждены на страдания.
ПРИМЕЧАНИЕ; См. Евангелие от Матфея, гл. 25, 14-30; от Луки, гл. 19, 11-28.
 
Всем желаю Божьей помощи и духовного пробуждения - своевремен­ного. Чтобы жизнь не стала экспериментом, как это случилось с поэтами, воспевающими безбожный мир и растративших свой талант на воплощение (не отражение!) страстей мира тленного!

 

]]>]]>