Я ночей тридевятый поклонник.
Синий бисер, луны свинья.
Лобызает пустой подоконник
  Голубая метелка твоя,

Трепыхая туманные шторы,
Чуть коснувшись бунтарских очей.
И текут кружева и узоры
По обоям, сливаясь в ручей.

Волчий след осторожной петлею
Затянул эту ночь в узелки.
Он не ведал знакомства с землею
И не знал нашей волчьей тоски.

Торопясь, в свое логово мчится,
(Серой копотью ночь на губах),
Притаежного неба волчица,
Что волчонка тащила в зубах.

Заискрилась на шерстке тревога
Убегали дожди молока .
Это руки звериного Бога
  Ей разгладили лаской бока.

Хорошо тебе дышится мглою,
В хвойном запахе поздних небес.
И еловой, медовой смолою
Звезды вытекли, падая в лес.

Ты, почуяла пороха запах,
И винтовку в людских пятернях.
И несешь страх на колотых лапах,
Обжигаясь на звездных огнях.

Горизонт, тронув корочкой бурой,
Запекался рассвет до поры.
Дорожа тонкой, дикой натурой
Оббегает волчица костры.

И несет то последнее слово,
Взяв волчонка в напористый путь.
Ее слезы стекают, как олово
На мохнатую серую грудь.

Дорогой и пушистый комочек,
Был похож на бродяг узелки.
Но пока не его грезят ночи,
Ведь еще не окрепли клыки.

Их укрыто, не мало, не много
От простых человеческих треб.
В голубое просторное логово
Пока волчий инстинкт не окреп.

Ночь опять льдом кромешным растает
И капелью сойдет на леса.

Соберутся волчата в стаи
И поделят мои небеса…