Мне рамки догматов тесны иногда.
Я в них как пленённая чашей вода.
Порой избегаю объятий оков,
Рождённый на воле в краю родников.

В душе убеждён: родниковый хрусталь
Живительной силой порадует даль.
А в чаше дремавшая долго вода
Претит своим видом и вкусом всегда.

Брезгливо пригубят – остатки долой.
И кто восхитится стоячей водой?!
В ней запах сосуда и форма его,
А вылили на пол – и нет ничего.

Утро солнышком ласкало
На песке и над водой.
Ветру строго запрещало
Разговаривать с листвой.

Пляж лучами утомленный
Отражался в синеве,
А народ разгоряченный –
В теплой шелковой волне.

Время шло, но еле-еле.
Начинался жаркий день.
И живицею потели
Сосны, не давая тень.

Обращаясь многократно
В бесконечность синевы
Я ворчал: «Здесь не экватор.
Ветры летние, где вы?!»

И шашлык, что мы крутили,
Тоже - жарился в лучах.
Без работы приуныли
Угли в красных кирпичах.

В шутку озеро пугали –
Скоро высохнешь до дна.
Но известно: у медали
Есть другая сторона…

Не заметим, как над нами
Съест полнеба черный кит
И огромными боками
Лес прибрежный затенит.

Зашипит песок на пляже
От напора стылых вод
И листва на землю ляжет,
По листве ударит лёд!

Иду по земле, спотыкаясь о камни.
Пытаюсь дорогу расчистить руками.
Как змейка, за мною – алеющий след.
А камни вокруг – места чистого нет.

Надрывно дышу, но надежду лелею:
Завалы камней как-нибудь одолею.
С трудом расчищаю свой жизненный путь,
А кто-то булыжником целится в грудь.

Я – пробка от бутылки,
Чиновничья душа,
Лишь только до разливки
Бываю хороша.

Надёжный страж порядка,
Дозволенных границ.
В работе без остатка,
Пока не лягу ниц.

Искристые потоки
Я в силах удержать,
И длительные сроки
Все будут уважать.

Но ради влаги пенной
Дрожащею рукой
Сорвут меня мгновенно
В кругу на мостовой.

Да, время быстротечно,
И вот у ваших ног
Я лягу уж навечно
В сырую грязь дорог.

Он был с характером, но глуп.
И под резцом скрипел горячим
Стальной строительный шуруп,
Когда являлся в мир незрячим.

Ему пророчили успех
(В чём он и сам не сомневался).
Поскрипывал: «Я лучше всех»,
Когда резьбою покрывался.

Счастливой виделась судьба.
Он жить настроился эффектно,
Но оказалось, что резьба
На нём нарезана с дефектом.

Невзрачен вид, и ростом мал.
Увидев, плотник прослезился.
Но, чтоб без дела не пропал,
Забить, как гвоздь, не поленился.

Вошёл бесславно в стену он.
Со стороны всё было видно.
Раздался приглушённый стон,
Шурупу сделалось обидно.

Мораль сей басни такова:
Чтоб восхищались все тобою,
Обзаведись, мой друг, сперва
Надёжной, прочною резьбою.

Снега, как зимние пески…
Снега, как сладенькая каша.
Пуста деревня нынче наша,
Лишь ждут рассвет снеговики.
Зимы, наполненная чаша.

Конечно, десять выходных!
Такое выдержишь едва ли.
Куда все люди запропали?
Я сам в доспехах шерстяных…
Пойду туда, где нас не ждали.

Наполнил воздух лютый хмель.
С окошка тянет перегаром.
Печали все остались в старом.
Мигает ряженая ель,
Мой дом похож на номер с баром.

Не чищен снег и валуны
Калитку плотно заложили.
Снеговики нас окружили,
Без объявления войны.
Пока мы кушали и пили.
 

Превращая ночь в окурки,
Завиваются года.
Как углем по штукатурке,
Время пишет города.

Деревенские бараки
Видно годы не снесут.
В будках шапками собаки
Воздух приторный сосут.

Тут совсем не до неона:
И заборы - то гнилы.
Причащаясь у иконы,
Переходим за столы…

И колотим кулаками
По ажурным скатертям.
Сжав, виски ладонь - тисками,
Посылаем все к чертям.

Заливая горесть брагой,
Поминаем вновь отцов.
Канапе насадим шпагой
Из свеклы и огурцов.

Лишь останутся окурки
В банке с именем «Треска».
Как углем по штукатурке,
Наша писана тоска!
 

«Медведь» мне врал… Ух! Как достали…
Небес скребется купорос…
Дед не дождал своей медали,
Зарыт у троицы берез.

Немецкий плен… неважный хавчик!
С таким меню, я б захандрил!
Зато он был отличный сварщик:
-Так мир об этом говорил.

Отец мой был механик славный.
Точнее – больше – МехаДар!
Орел не смог, орел державный…
Другой дед - Красный комиссар.

Его , как мусор увозили
На пресловутом «Воронке».
И бабке пушками грозили:
Мол, все в России «на тоске»!

И разрасталось это древо,
На почве вызревшей, скупой…
С того видать и мое чрево

Приметы, сны, простое диво…
Я верить в чудо не могу!
Я стал приземистей и лгу
Уже серьезно и правдиво.
И за рассветом не бегу…

Он сам является иначе,
Разлив малиновый кисель.
Он также прячется за ель,
Где ветер трепетно подначит
Из одуванчиков метель.

Я проповедовал стихи…
Всему, пусть небольшому миру,
Перерастая за квартиру.
И нес куплеты чепухи,
А дальше, вышел на Стихиру!

В приметы верить перестал…
И в сонном диве бродит где – то
Простая радость для поэта:
Стихом подращивать портал,
Где рифмы всей живут планеты.

Пускаю тот же сизый чад,
Простой, до одури крестецкий!

Судьба известных псевдонимов,
Колышет падшие умы.
Нет денег! И не взять взаймы!
Жена опять играет в «Симов».

В окне спускается снежок.
Ложится на косые лапы
Берез. Я записался в папы.
А папа – это не «кружок».

И нужно делать все на благо,
Творить слепую доброту.
Я бросил «Китекет» коту…
На пожелтевшую бумагу.

Газета!.. Прошлая статья,
О милом крестецком поэте.
Да, это ж я! А рядом, эти!..
Творцы колхозного бытья.

Храбров , а рядом кое- кто!
«Родник» весь в сборе – Чудо просто!
А это кто, что меньше ростом?
Да, в сером выцветшем пальто!?

Поземки. Подземки. Тянутся ветки..
Кто – то в «Варкрафт» побеждает по «сетке».
Кто – то стишки сочиняет «Лав Стори»
И говорит, что глаза ее – море!
Тихий морозец прорезал «пакеты».
Новой колонкой ворвались газеты:
Дядька Федот дал «люлей» режиссеру.
Постер, наклейки про группу иль свору.
Радио мрачно из пустоты
Тянет за яйца сплошные Хиты!
Чтоб стало хуже, я громкость прибавил.
Там один «пупсик» «котенка» поздравил.
Мальчик соседский на скрипке пиликал…
Электроприбор время вел, но не тикал.
Пива осталось всего – то три банки.
Позорят страну, оказалось, не панки.

Дождинки умирают на стекле.
Окончен миг свободного полёта.
Сползают, обречённые, к земле,
А там их ждут канавы и болота.

Но стоит ли об этом горевать,
Увидев лужи сквозь окно большое?!
Хочу полёт свободный испытать,
Когда Земля в ромашках подо мною.

Согретый солнцем дождь на город льёт.
Летят дождинки, оживают крыши.
В короткой жизни воплощён полёт.
Мы шум дождя ликующего слышим!

Потрескалась от засухи земля.
Отчаявшись, былинки засыхают.
Молю, едва губами шевеля:
«Пролейся, дождь, – их силы покидают».

Посыльный-ветер просьбу унесёт,
И дождь придёт, стуча по гулкой крыше.
Поникшая былинка оживёт
И устремится к небу выше, выше!..

Страшней бывает засуха подчас,
Коль трещины душевные зияют.
Молитесь же – Всевышний слышит нас
И раны непременно исцеляет.

По утоптанной кем-то пыли,
Суетясь и других обгоняя,
Пробежим и исчезнем вдали,
Справедливость Суда познавая.

Звёзд небесных мерцающий свет
Сквозь безмолвие неба ночного
Смотрит нам, убегающим, вслед,
Взором пристальным мира иного.

Вечен свет негасимой звезды.
Вечна пыль, что лежит под ногами,
И блаженство Земной суеты,
И дыханье спешащих за нами.

У берез опять белы маковки.
Нависает над крышей губа.
Леденцов полно, будто в лакомке.
Гонит дым в поднебесье труба.

Полнолуние ждет над липами.
Облаков нет ни пуха - пера.
А из дырочек звезды выпали,
Будто проигрышные номера.

В ночь такую морозы лютые,
И трещит ледяная башка.
Елки дикие стали юртами,
Нацепив голубые шелка.

В чистоте прорастает спасение,
И надежды оставшийся клок.
На душе настроенье весенние,
Что проклюнулся чувства цветок.

Мысли нет, что за зря мироздание
Начиналось в далеком году.
Обходя белокожие здания,
Я дорогой к любимой пойду.

Исповедуюсь ей, буду каяться