Версия для слабовидящих

Вход в систему

КАПЧА
Этот вопрос задается для того, чтобы выяснить, являетесь ли Вы человеком или представляете из себя автоматическую спам-рассылку.
Fill in the blank
 

Пусть все идет своею чередой

Казалось бы совсем недавно, всего лишь год назад, на пятых Сологубовских чтениях, Станислав Сенькин впервые читал свои стихи перед широкой аудиторией. Сегодня Стас - член "Союза писателей России" Это первый и пока единственный в нашем посёлке человек, который признан  этой известной и уважаемой организацией. Предлагаем подборку новых стихов Станислава Сенькина. Читайте, обсуждайте, делитесь впечатлениями.

 

 

Маленькое солнце

Маленькое солнце.
Синие глазища.
Утром просыпаясь
Свое небо ищет.
 
Ласково и нежно
Солнышко проснулось.
Лучиками ручек
Сладко потянулось.
 
Вышло с одеяла
Облачного пуха.
Надо мной смеялось,
Щекотало ухо.
 
Поднялось с постели
Маленькое солнце
И открыло шторы
Обнажив оконце.
 
Серый день - не очень!
Сентября прохлада.
Меня солнце ночью
Согревает рядом.
 
Маленькое счастье.
Неземная сила,
В темное ненастье
Жизнь мне озарила.
 
Притворяясь спящим
Посмотрел украдкой,
На тот свет летящий
Ее кожи гладкой.
 
И в душе проснулось
Маленькое лето.
Ее грудь качнулась
Под сорочкой света.
 
День прекрасен! Точно!
Но я жду скорее,
Когда темной ночью
Солнышко пригреет.
 
Ласковым дыханьем
Мне целует плечи.
Я молюсь стихами,
Что б все длилось вечно.
 
Хорошо в перине
Облачной, рябой,
Средь обойной сини
Проплывать с тобой!
 
Комната
Окно не в Центр, а во двор глядит.
Уютная, зеленая клетушка.
Какой прекрасный первозданный вид.
Что комната мне кажется избушкой.
 
Зеленая трава, живой ковер.
Кирпичные замасленные стены.
И кажется, что одичавший двор,
Оазис вымирающей вселенной.
 
Небрежный мох раскинулся везде,
Сквозь муть стекла художественно точен.
И умывальник чей- то на гвозде,
К сараю головою приколочен.
 
А на проспекте, новый мир подрос,
Там люди переполнены делами.
Идут под ноги, наклоняя нос,
Трещат свободной жизни удилами.
 
А в этой комнатушке, мир иной.
Пусть сжат « до нельзя», мне хватает места.
Я слышу, как вздыхает за стеной,
Моих соседей жизненное тесто.
 
Я слышу все стенанья комара,
Готового пробить стекло с разгона.
И тянет с обветшалого двора,
Приятный запах гонки самогона.
 
Есть женщина, красива и мила,
Она, как муза сдержанна и строга.
Она мне врет, что жизнь меня ждала!
И что теперь, дежурит у порога.
 
Порой она приходит в этот мир,
Садится со мной рядом у окошка.
Когда ее обвенчанный кумир,
Храпит за стенкой «Вымпимши немножко!»
 
Я не твержу о чувствах жарких, нет!
А ей слова подавно те не надо.
Она, вздыхая, приглушает свет,
И падает в кровать как с водопада.
 
Когда я просыпаюсь,   в тишине,
Она уже за стенкою порхает.
И ночь, поставив кляксу на окне,
Со мною, как соратница вздыхает.
 
Она меня от времени крадет,
Когда я, словно кашель сею рифмы.
На темном небе месяц - пароход,
Уткнулся в крыш подставленные рифы.
 
За стенкой музу лупит муж опять,
Но в споре снова дружба победила.
Остаток ночи видно мне не спать,
А он глухой как свежая могила.
 
Я в комнате зеленой, как мудрец,
Пытаюсь выжать истину земного.
Она мне ближе к телу, чем дворец,
И мне не нужно ничего иного.
 
Здесь так роскошен вид на двор с утра,
Здесь так милы соседи понаслышке.
Что варят снова кашу с топора,
Когда пропьются до последней крышки.
 
Она опять, конечно же, придет,
Спросить немного сахара и соли.
И будто с водопада упадет,
Самоубийцей, уходя от боли.
 
А я опять нарочно подхвачу,
Ее, спасая в сотый раз от смерти.
И снова как покойник промолчу,
Когда ее домой уносят черти!
 
По-деревенски
По-деревенски воздух свежий,
Пропитан  мятной пеленой.
Рассветной кровушкой медвежьей,
Облился край села, родной.
 
Скулят небесные качели
Последний ветер, веселя.
А мои руки зачерствели,
Лицо, морщин поела тля.
 
Ушли по небу пароходы,
их дым клубами в небесах.
Уходят так же мои годы,
Туман, оставив, на глазах.
 
Заря родила солнца птицу.
Та воспоет начало дня.
Душа моя теперь смириться,
Представив  утро, без меня...
 
Плывут чужие пароходы
По юной мятной пелене.
Уходят так же чьи-то годы,
И он не знает обо мне.
 
Он смотрит так же в небо это,
И шепчет ветру о тоске.
С душой последнего поэта,
На деревенском языке.
 
Пташка
Я поймал тебя случайно, и не отпустил.
Я души в тебе не чаял, в клетку посадил.
Клетку бережно повесил около окна,
Ждал веселых, звонких песен, что же, ты, грустна?
 
Раньше слушал их весною, днями на пролет.
А теперь она со мною, только - не поет.
Смотрит ,милая, в оконце, жалобно опять.
Видит ласковое солнце, воли благодать.
 
Не поест с моей ладони, пташка ничего
Все молчит, а словно стонет, просит одного,
Отпусти меня, ну сжалься над моей судьбой.
Никогда не будет счастья у меня с тобой.
 
Я влюбилась в нежный ветер, в теплый спелый май
В самый лучший на всем свете мой родимый край.
В лес кудрявый и опушку в солнечных лучах.
Для полета даны крылья на моих плечах.
 
Отпустил я, эту пташку. Грустно, стало мне,
Я и сам живу порою в клетке на окне.
И смотрю на наше небо, как через стекло,
Жаль, что с крыльями моими мне не повезло!
 
Свирель души
Слышишь, поля терпкий голос,
Спеет в лучезарный день?
Паутинок свитый волос,
И блуждающая тень.
 
Лето гладило ладошкой
Его разноцветный плед,
И оно домашней кошкой
Замурлыкало в ответ.
 
Там пастушка в платье с ситца
Стелет клевера постель.
В облаках пасет Жар-птицу
Под волшебную свирель.
 
Та нырнула в небо сине,
Обронив, перо одно.
И на тоненькой осине
Разгорелось вдруг оно.
 
Как пожар зажег верхушку.
Ветер взял его в ладонь,
И понес своей подружке
Этот сказочный огонь...
 
Заплетала она в косы
С песней перышко огня,
И пошла по полю босой,
Удаляясь, от меня.
 
Уходила  синеока.
Легкий след простыл в тиши.
Но звучала одиноко,
Та свирель, моей души.
 
Упавшая звезда
Озарило комнату
Сказочным огнем,
Ночью черноокою
Так, как будто днем.
 
Что случилось? Батюшки!
Может быть беда?
Вижу – это яркая,
Павшая звезда.
 
Светит с подоконника,
Словно, рассвело.
А кругом рассыпалось
Битое стекло.
 
Я стою растерянно,
Что за чудеса?
А звезда потеряна
В ночи небесах.
 
Взял в ладони  павшую ,
Вышел на балкон,
Где с дырой зиявшею
Звездный небосклон.
 
Не вернуть красавицу
Мне в ночную высь
Пусть со мной останется.
Для меня, светись.
 
Отношусь так трепетно
К звездному огню.
И в шкатулке маминой
По сей день храню.
 
Стрекоза
У ребенка добрые глаза!
Не подкупен, смех его и слезы.
Кружевного лета стрекоза,
Села на осины и березы.
 
Не спешите! Вы поймете сами,
Повзрослев из школьников и школьниц,
Для чего радужными сачками,
Ловят дети бабочек-лимонниц.
 
Почему качели  улетели,
Тучи, почему плывут, сгущаясь.
И кораблик сложенный бумажный
По ручью бежит, не возвращаясь.
 
Для чего пустые небеса,
Развлекал воздушный змей в полете.
И куда уходят чудеса,
Повзрослев, конечно же, поймете!
 
У ребенка добрые глаза!
Не подкупен смех его и слезы.
Кружевного лета стрекоза,
Села на осины и березы.
 
Стальное
Стянули грудь березе,
Проволокой стальной.
И с годами дареный пояс,
Впился ей в стан струной.
 
Ржавчина мучит едко,
В жилах ее идет.
Стала грудная клетка
Крепче из года в год.
 
-"Это почти уродство!"
Шепчет,  жалея ольха.
Калека в ответ смеется
С акцентом металла: " Ха-ха!
 
Что же грустить мне, калеке,
Годы до смерти, скорбя!?
Живу в металлическом веке!
Глянь на косую себя!"
 
Трудно поверить в иное.
Может она и права!?
Во всем было, что-то стальное,
Сочно ржавела трава.
 
Небо блестело пластиной,
Гудели под ним провода.
Люди, как будто машины
Шли, но,  не зная, куда!
 
Славные деньки
Очень славные деньки
Нам зима вручила.
На звенящие коньки,
Детвора вскочила.
 
И летят"  Чив- чив- чив- чив"
Трели льда и стали.
На катке и на пруду
Гладь разрисовали.
 
Льется смеха дружный гам.
Солнце греет крыши.
В пестрых шапках по снегам,
Кто-то мчит на лыжах.
 
С горки катят малыши
На листах картона.
На санях вперед спешит
Гонщиков колонна.
 
Очень теплые деньки,
Целый день звенят коньки.
И петляет вдаль  лыжня,
В небо, унося, меня.
 
Дождливое
Пусть все идет своею чередой.
Не обгоняя время. Не спеша.
Мотают клены желтой бородой.
Летят чудные листья над водой.
Тревожит ветер трости камыша.
 
Дождливый день - осенние мотивы.
Мне режет слух гусиная молва.
Березы бело-тканные строптивы,
Изящны, леденеющие ивы.
Просты на слух осенние слова.
 
Они ценны, как золотые копи.
Они пусты, как облетевший сад.
Болота обнажили свои топи.
Мой аист улетел, его торопит,
С гнезда-папахи, осени закат.
 
Пирует воронья лихая туча.
Порвала небо стая черных птиц.
Пылает лес, озябший и плакучий.
Нема, былая радуга созвучий.
Тесна рябины ветка для синиц.
 
Обрушил вечер сумрак на поселок.
Собака нос не высунет во двор,
Когда под шум серебряных метелок,
Гуляет дождь, цепляя лапы елок,
Сметая, сор за выцветший бугор.
 
Дождливый день затух.  Дымок венчая,
Укрыл все безнадежной пеленой.
Я осень, как весну, не величаю,
С объятьями в воротах не встречаю.
Да и она, не водиться, со мной.
 
Медведица
 В лесной глуши, где ели ворожат,
 Где человека не было в помине,
 Водила двух косматых медвежат
 Медведица к оборванной осине.
 
 Там им звенел пронзительно ручей,
 Что их поил с рожденья водой свежей.
 И был тот край воистину ничей,
 Точнее был воистину медвежий.
 
 Здесь в ельниках прохладно в знойный день.
 В покое райском  худо  не мерещиться.
 Но  промелькнула,   показалось тень
 И напряглась, взволновано медведица.
 
 Вокруг цветы, и пчелы дребезжат
 О лете и о солнце свои слоги.
 Но всё,  же своих сладких медвежат
 медведица стащила до берлоги.
 
 И ночью ей все слышались шаги,
 Когда роса блестит на паутине.
 Когда луна шептала ей: "Беги!"
 Венец ,  вплетая в маковку, осине.
 
 Когда ручей смеялся, как чудной,
 Она боялась   хруст  услышать веток.
 Ей в первый раз, так страшно здесь - одной
 Не за себя, а за косматых деток.
 
 Настало утро. Солнце на росе.
 Резвятся медвежата на восходе.
 И вновь к воде, искрящей полосе,
 Медведица усталая подходит.
 
 Лизнув, прохладу ласковой воды
 Прислушались, взволнованные уши!
 Диковинные видятся следы
 На краешке по земляничной суше.
 
 Такого не бывало, как теперь...
 Раздавленной запахло земляникой.
 Ударил гром, а позже вышел зверь
 На двух ногах с дубинкой невеликой.
 
 Смотри в ночное небо иногда,
 Когда там звезды в синем мраке стелятся.
 Свою семью всю забрала туда
 Моя такая "глупая " медведица.
 
 А в том краю, где ели ворожат,
 Где человека не было в помине
 Медвежьи шкуры на ветвях лежат
 И руки гнут, оборванной осине.
 
 Звенит, как плачет в тишине ручей.
 Играют снова солнечные блики.
 И был тот край, воистину, ничей,
 Точнее, край, кровавой земляники.
 
Только началось
 Дождик прыгал по полям.
 Дождик тут и дождик там.
 Озорная его пляска
 Разлетелась по цветам.
 
 Ты с собою забери
 Все печали до зари.
 Утопи в реке, несущей,
 Твоих сказок пузыри.
 
 Окати мои леса.
 В них есть тоже чудеса.
 Там березы распустили
 Твоим ласкам, волоса.
 
 И я слышу их смешки
 И веселье у реки.
 Ждут, когда раздарит небо
 Ярких радуг гребешки.
 
 Я умыт твоей водой,
 И как прежде молодой.
 Не смотри, что я с годами
 Стал, как камешек седой.
 
 Ведь поет моя душа.
 Жаль, что тело, не спеша,
 Поселило в себе осень
 Лето Жизни, потроша.
 
 И морщины на лице,
 Словно, листья на крыльце.
 Мне порой напоминают
 О начале и конце.
 
 О начале моих дней
 И когда я стал бедней.
 Растеряв, свои надежды,
 Став немного холодней.
 
 В листьях, выцветших, порог.
 Кто-то бродит у дорог.
 И уже готовит осень
 Самый главный эпилог.
 
 Бархатиста береста
 На березке у моста...
 Ты прости, что станешь скоро
 Мне в подобие креста.
 
 И начнется новый день.
 Будет снежная сирень
 Сыпать белые снежинки
 На взъерошенную тень.
 
 Будут новые дожди,
 Будут сказки - только жди.
 И покажется кому-то,
 Что все будет впереди...
 
 Все вокруг отозвалось!
 Безучастных не нашлось.
 И закончилось все вроде,
 Или только началось!
 
Брызги солнца
 Брызги солнца, луг былинный.
 Одуванчиков жара.
 В листьях чувственных осины,
 Ветра нежного игра.
 
 В волосах твоих веночек,
 Словно нимб на образах.
 Ты, мой добрый ангелочек,
 С небом в ласковых глазах.
 
Бессонница
 Как моя бессонница,
 Белой ночи хмарь.
 Бабочка лимонница
 Стукнула в фонарь.
 
 Брызги соловьиные.
 Тик синиц у рощ.
 Крылья лебединые
 Расправляет ночь.
 
 Кулики отславили
 Муть своих болот.
 Звезды не расплавили
 Светлый небосвод.
 
 А луна прозрачная,
 Словно, белый блин,
 Катиться невзрачная
 За клубистый тын.
 
 И ее порочная ночь,
 Совсем бела,
 За узды молочные
 Тихо повела.
 
 Светлые проталины
 В поля синеве,
 Где росы миндалины
 Зреют на траве.
 
 Белых блуз березовых
 Кружевной фасон
 Вбит седой занозою
 В леса перезвон.
 
 Ночь бела с бессонницей.
 Не витает гарь.
 Бабочка лимонница
 Стукнула в фонарь.
 
Афродита
 Играло солнце в пламенном зените,
 И ты, смеясь, одетая волной
 Под стать прекрасной, юной Афродите,
 Купалась в тихой заводи со мной.
 
 О, как прекрасны мокрые ресницы,
 И голубая тень в глазах светла.
 И брови, словно крылья черной птицы,
 А кожа обольстительно смугла.
 
 И мне неловко было и тревожно.
 Богиня, что ты потеряла здесь,
 Со мною до земного  безнадежным?
 Куда девалась твоя божья спесь?
 
 Вокруг замолкли в изумленье птицы,
 Цветок к тебе от солнца взор убрал,
 Когда твои летящие ресницы
 Я упоенно, страстно целовал.
 
 Ты возносилась на шипящей пене
 И ослепила солнце в вышине.
 И разомкнув прекрасные колени
 Себя отдала без остатка мне.
 
 Вода кипела в жаркой, сильной страсти.
 Сердца слились в единое одно.
 Ты, подарив божественное счастье,
 Сама узнала то, что есть оно.
 
 Над заводью закат разжег ланиты,
 А день нырнул за леса полосу.
 Я стал рабом любимой Афродиты,
 Что на руках так трепетно несу!
 
В деревне
 В деревне есть спасительная тишь!
 Святая простота,  главенствие  природы.
 Вот смотришь в поле и опять грустишь,
 Пьянеешь от живого и свободы.
 
 Здесь не разводят пышные мосты,
 И каменных строений очень мало,
 Но подлинно качаются цветы
 На вольных и зеленых пьедесталах.
 
 Не режет воду пароходов киль,
 Но далеко за пеленой дождя
 Через озерный всепогодный штиль
 Плывет игрушкой темная ладья.
 
 Песчаные дороги,  добрый путь!
 Как золотая нить через луга.
 Мне чистый воздух наполняет грудь.
 Деревня так проста и дорога.
 
 Пусть взялись мхом обветренные срубы,
 Что паутиной троп связал народ.
 Целует ветер в сахарные губы
 Березы, что белеют круглый год.
 
 Я изумляюсь как мила природа,
 Когда гляжу в небесные глаза.
 Как дорога мне ниточка восхода,
 И поля спелого земная бирюза.
 
 Колодцы, что кивают словно цапли,
 Скрипят на непонятном языке.
 И сыплет дождик, с крыши, звонко капли,
 Что я держу в протянутой руке.
 
 Я рад всему на деревенской воле.
 Бегу мальчишкой утром по росе,
 И радо мне сверкающее поле.
 И я горжусь, что здесь мне рады все!
 
Молотьба
 Чужой холодный голос
 ведет мою судьбу.
 Согнулся мудрый колос,
 Почуяв, молотьбу.
 
 Как копоть теперь стали
 Небесные верха.
 На солнце дуть устали
 Кузнечные меха.
 
 Молчат в раздумье клены
 Под золотом, скорбя.
 Последний лист зеленый
 В ладонях, теребя.
 
 Так память тормошила
 Короткую судьбу.
 А сердце заспешило,
 Почуяв молотьбу.
 
Последние страницы
 А впереди, ветра кружились!
 Зима, и снега вереницы.
 Колючим почерком ложились,
 Стихов, последние страницы.
 
 Дни потускнели, став короче,
 В сусальном золоте кленовом.
 Длинны ноябрьские ночи.
 Висит луна в венце терновом.
 
 Мигают звезды, сбившись в кучу,
 Как будто скачет напряженье,
 Когда пятно ленивой тучи
 Вершит с оврагами сближенье.
 
 Как псы на привязи цепной
 Виляют лодки. Волны в блестках.
 Их лай фальшивый и стальной
 Хрипит в полуночных подмостках.
 
 А впереди, ветра кружились!
 Зима, и снега вереницы.
 Колючим почерком ложились,
 Стихов, последние страницы.
 
Страшный образ
 Страшный образ! На морозе.
 На холме, почти черна
 Стоит мертвая береза
 Одинешенька - одна.
 
 Бересты клоки и скрутки
 На руках ползут кривых.
 Нам скрипит о том, как жутко
 Мертвой быть среди живых.
 
 Покачает ее ветер,
 Она снова запоет,
 Ночью нам при лунном свете
 О холме, где не живет.
 
Тополиный пух
 Ты, помнишь, пух летел по ветру,
 Как будто ангела перо?
 И тополя кивали лету.
 Вокруг бело. Белым- бело!
 
 Ты, помнишь, снега было много,
 Хоть наше лето не ушло?
 Пусть, как зимой бела дорога,
 Но нам тепло. Теплым-тепло!
 
 Небесной манной пух свалился,
 И сладко было, и грешно.
 С любовью первою простился.
 В душе темно. Темным-темно!
 
Свобода
 Свобода! Небо и дорога,
 Среди сиреневых полей.
 И солнечный светильник Бога,
 Стал к краю нашему добрей.
 
 Легко дышу свободной грудью.
 Вокруг родимые места.
 Березы-жизни моей судьи,
 Как истрепалась береста!
 
 Ценю я пониманье ваше
 Когда гудите вы в ответ:
"Не стали краше, стали старше
 На целую вязанку лет".
 
 Все, как тогда, текут дороги
 От отчей скромненькой избы...
 Лишь в поле ткнули свои ноги
 Высоковольтные столбы.
 
Непостоянство природы
 Непостоянство природы прекрасно.
 Ночь разбавляется зорькою ясной.
 Зимний бархан снежно белого цвета,
 Станет зеленым в цветении лета.
 
 Все переменчиво в нашей природе,
 Люди рождаются, позже уходят.
 В непостоянстве вся жизнь мчит вперед.
 Время нас учит, да только не ждет.
 
 Помнишь, и мы были добрые дети?
 Все было ново на синей планете.
 Звездное небо пугало громадой.
 Тысяча вопросов,  зачем и что надо?
 
 Ну а теперь знаю все, но, увы,
 Не подниму к небесам головы.
 
 Непостоянство природы прекрасно.
 Что было главным, то стало напрасным.
 И растерял, что всю жизнь так берег.
 Время бежит, коротая наш срок.
 
 Непостоянство природы прекрасно!
 
Кляча
Телега опрокинулась от прыти-
 В пыли лежит на сломанном хребте.
 Колеса крутятся хрипя: "Кру -ти-кру-тите!"
 Но сбруйные ремни уже не те.
 
 И повода тянулись непокорно
 За лошадью,  копытящей, версты.
 В край, где до смерти кони век проворны,
 Не зная, что такое хомуты.
 
 Там теплый дождь, как ласковые плети.
 Что хлещут по бокам, так, не всерьез.
 Копыта не разбиты так, как эти,
 С погнутыми подковами в разнос.
 
 Спешит кобыла, не смотря, на годы,
 Освободившись от нелегких пут.
 Ей видятся поля, своей свободы,
 А главное, что там, ту клячу ждут.
 
 Совсем сдурела, видимо, под старость!
 Но вдруг упала, грузом в черемше.
 Не дотянув до той свободы малость,
 Свободу, дав, гнедой своей душе.
 
Кудри
Кудри солнечные вились,
Из-под шапки облаков.
Мы с тобой остановились,
Возле зарева цветков.
 
Тут и бабочки и птахи,
Будто райские сады.
Под радужных крыльев взмахи,
Мы упали у воды.
 
Кудри солнечные вьются,
С твоей светлой головы.
Теплым словом раздаются,
Чувства в шепоте травы.
 
Тут и бабочки и пчелки,
И поющая вода.
Небо ясное под челкой,
У тебя в глазах всегда!
 
Я любил, но я не сватал,
В райских сумерках густых.
Не смотри так виновато,
Из под кудрей золотых.
 
На земле нет Раю места,
Так придумали творцы…
----------------------------------
Тихо плакала невеста,
Под чужие бубенцы.
 
Увозили ее сваты,
В белой тоненькой фате,
А глаза так виноваты!
А глаза уже не те!
 
Пьяницы
На снежной сахарной дороге,
Лежал как мертвый человек.
Такой замученный, убогий,
Каких не видел я во век.
 
От трупа только отличался,
Тем, что скулил ну как щенок.
А все твердили: «Нализался!»
Но вот помочь никто не мог.
 
Никто ему руки не подал ,
А кто–то вовсе прятал взгляд.
Ну, пусть он пьяница «без брода»!
Ведь он ни в чем не виноват.
 
Помог ему, из состраданья!
Ведь я и сам могу упасть.
А все пройдут в непониманье,
 Как мог так человек пропасть!
 
Ведь говорят - Алкаш проспится,
А дураку нет смысла спать!
Не сложно «до смерти» напиться,
Сложней с дороги снежной встать!
 
Не торопись
О любви вздыхает грудь!
Все в одно - весна и чувства.
Там капель звенит чуть-чуть,
А в душе и струны рвутся.
 
Мягок снег. Ручьи в разнос.
Сердце тонко поднывает.
Значит все это всерьез,
Значит, все ж любовь бывает!
 
Может рядом ее смех?
Ты прислушайся порою.
Может дальше вся и всех,
Так же мост надежды строит?
 
Но к любви не торопись!
Жизнь за это не осудит.
Если сердце любит жизнь-
И любовь в том сердце будет!
 
Похоронка
На родимую сторонку,
Расторопный почтальон,
Внес в избушку похоронку,
И латунный медальон.
 
Только матушка не верит,
Почтальонам и властям.
Ждет шаги его у двери,
И не ходит по гостям.
 
Пироги печет румяны,
Говорит, что нет вестей.
Похоронку на Ивана,
Прячет в полке от гостей.
 
К ней заходит только Светка,
В ожиданьи и тоске.
Но молчит, опять соседка,
И ни слова о листке!
 
Потому, что Светка верит,
В возвращенье женишка.
Так же ждет шаги у двери,
Нецелованой пока.
 
Серебряные колокольчики
Весна подснежники раскроет,
Разложит рытвины на снег.
Капелью раны перемоет,
В разливы сгонит волны рек.
 
Сердца бальзамом приголубит,
Раздаст любовь после постов.
Льды на кораблики разрубит,
И бросит в ноги у мостов.
 
Проснуться пьяные медведи,
Блуждая в чаще, от тепла.
Очнуться старые соседи,
Творя великие дела.
 
И я, сказав спасибо небу,
За солнца праздничную дробь,
Хочу раскрывшуюся вербу,
Над дверью ветром приколоть.
 
Когда он так ласкает пальцы,
Но руки ловят его зря.
Несет он солнца в небе пяльцы,
В прекрасном золоте горя.
 
А облака как клочья ваты,
Белы, в отличье от снегов.
Что даже кто не виноватый
Прощенья просит у богов.
 
Прощенье просит при народе,
За что? Не знает он и сам.
Но разве в матушке природе,
Сейчас нет места чудесам?!
 
Белый конь
Хорошо смотреть на поле
В свете алого огня,
Где рассветное раздолье
Гонит белого коня.
 
Там несется ветер вольный,
Разбивая, рос хрусталь.
От того так сладко больно,
И ушедшего не жаль.
 
От того дождятся слезы
По щекам как по окну.
Помолившись за березы-
Не забуду про страну!
 
От того и небо ниже
Навалилось на меня.
И наверно нет мне ближе
Того белого коня.
 
Одичалая свобода
Топит взгляд лихой волной.
Зная привкус небосвода,
С пресной алой тишиной.
 
Вольный ветер словно птица
Догоняет конский бег.
Травянистые ресницы
У небесных тронув век.
 
И кричу я, надрываясь,
Обо всем, что есть вокруг:
Как заря, в воде плескаясь
Гнет запястья вербных рук.
 
О живом и настоящем:
Лютико – берестяном,
О волнисто – говорящем,
И цветуще – травяном!
 
Глина
В селе, что Глиняным зовут,
Жил много лет гончар без скуки.
Всю жизнь ревниво верил в труд,
Сам Бог ему навесил руки.
 
Кувшины к царскому столу,
Доступны всем по ценам сходным.
И в те, что сыпали золу,
Сосуды, с блеском благородным.
 
Гончар тот был, всегда один.
Сто лет, наверное, прошло,
Но нет у старого седин,
Все краше ремесло.
 
Все слышат даже по ночам
Как крутит он свои сосуды.
Тот нелюдимый всем гончар,
Под бабок сельских пересуды.
 
Мол, не берет ученика,
Как будто к смерти нет дороги.
Что черт гоняет старика,
И обжигают глину Боги.
 
Никто не спрашивали доку,
Нужны ль ему ученики.
И он молчал - в том больше проку.
Творя – не делая, горшки.
 
Он разговаривал лишь с ними,
Посудой всех мастей.
Он был кудесник, видел в глине,
Похожесть на детей.
 
Как разомнешь, так слепишь чадо.
Неспешные шаги.
Сначала форму придать надо,
Лишь после обожги!
 
Есть много гончаров на свете,
Но все дано тому,
Кто верит, что труды как   дети,
А глина плоть всему.
 
Что он и сам из этой глины,
Сын неба и земли.
Что дали жизнь в дорогу сыну,
Умело обожгли.
 
Он всех в округе удивляет,
Трудом, дойдя вершин.
Жизнь так же всех подразделяет,
Кто плошка, кто кувшин.
 
И пока носит мама сына,
Под грудью, у себя.
Начни готовить к жизни глину,
Что б обошла тебя.
 
Что б сердце стало благородней,
И форма превзошла.
Все, что за годы на сегодня
Жизнь эта обожгла.
 
Гончар тот умер завещая,
Плоды своей души.
Всем нам дорогу освещая,
До жизненных вершин.
 
Семья и труд - неразделимы.
Страна - есть я и ты.
И я поверил в эту глину
Житейской суеты.
 
Стараюсь в деле радость видеть,
Все нужное сберечь.
Покажет жизнь, что все же выйдет,
Мой плод, сумев обжечь.
 
Все начинается сначала,
С небрежного комка.
А дальше все что окружало,
В селе том старика.
 
Вся эта синяя планета,
И каждый уголок.
Вся жизнь подаренная эта,
Где был он одинок.
 
Азы мира
Мальчик этот вроде стрекозы,
Был в движении. Нет ему покоя!
Брал у жизни первые азы,
Пробегая ветром над рекою.
 
Слышал сердобольные ручьи,
Вьющие вдоль леса свои трели.
Облака холеные, ничьи,
Не к кому наверно пролетели.
 
Азы жизни, юный сердца стук.
Все его, но он над всем не властен.
Мальчик этот, как и все вокруг
Был, конечно, ко всему причастен.
 
И под общим небом и своим,
Рос он сам собой, но в общем мире.
«Это мое небо!»- говорим.
Общее, куда намного шире!
 
Грубое
Любовь и славные свершенья!
Она меняет на корню:
Все, что дарило вдохновенье-
Сегодня кинуто огню!
Бывало целые народы,
Страдали, утонув в крови,
Когда военные походы,
Царь вел на поиски любви.
Когда гремели бойни трубы,
И дробью спорил барабан.
Царь представлял невесты губы,
И глаз бездонных океан.
И брал он крепости измором,
Что б взять невесту под венец.
Готовый сдвинуть даже горы,
И пить расплавленный свинец.
Нести развернутое знамя,
Навстречу ярому врагу,
Отдав себя в Геенны пламя,
У беса бегать за слугу.
Любовь и славные свершенья!
Любовь и низкие дела…
Всех дней ,что есть- предназначенье,
Пусть хоть велика, хоть мала.
Все забывается иное,
Когда стрелой ее задет…
И так ничтожно все земное,
Лишь у любви границы нет.
 
Талые воды
Журчат эти талые воды,
Вливаясь в сердца и умы.
Очумев от мгновенья свободы
После злой,   монотонной зимы.
 
Кричат о печалях бездонных.
Звенят через юный апрель,
Как вены земли воскрешенной,
Что прятала в снеге метель.
 
Они перерезали поле
На тысячу серых кусков,
А реку разлили, как море,
От этих, до тех берегов.
 
Туман
Туман на озере с утра,
Густой, таинственный, ленивый.
Где лес не знает топора,
Свист пташки слышен, говорливой.
 
Сюда забрел я по судьбе,
Не заплутал, попутав место.
Здесь я "ЛЮБЛЮ"- сказал тебе,
Моя случайная   невеста.
 
Все помнит мятая трава,
О той любви, прекрасной розе.
И фраза "Я люблю тебя",
На грустной, плачущей березе.
 
Чужое небо
Чужое небо. Солнца зной
 В синеющей глазури.
 А я лелею ветра вой
 В негодовании бури.
 
 Земля чужая мой приют
 Диковинные травы,
 А мне милее, как поют
 Тенистые дубравы.
 
 Я узник странного бытия
 Перед неволей этой.
 Родное место есть и я
 Владею всей планетой.
 
 И нет у странствия границ
 Лети, как ветер вольный.
 Но нет милее светлых лиц
 На Родине раздольной
 
 Дана нам Родина одна
 И даже в южном лете,
 Опять домой зовет она
 И зимним солнцем светит.
 
 И трудно, вроде бы понять,
 Зачем такие муки,
 Чего же к прошлому бежать,
 Тянуть ребенком руки,
 
 Когда здесь сладок солнца зной
 В синеющей глазури,
 Застенчив ласковый прибой,
 Не предвещая бури?
 
Долг
Счастливый «Дембель» вышел из вагона,
Облокотившись на проводника.
А на плечах сержантские погоны,
А у плечей всего одна рука .
 
Как солнце на груди сверкает пламя,
Заветный орден всех военных дней,
Не нужен он девчонке с орденами,
Но и без них, он нужен матушке своей.
 
И он не примет ваше состраданье,
Ему не жаль из прошлого ни дня:
- На Родине для каждого призванье,
А Родина одна есть у меня!
 
Есть долг, и он не может быть потерян,
И я его весь вынести смогу!
-------------------------------------------
Но все, же он немного был уверен,
Что у него и Родина в долгу.
 
За друга
Вместе ехали в вагоне,
По российской стороне.
С другом, что нас познакомил,
Случай, как-то на войне.
 
Было это под Берлином.
Бой гремел - кромешный ад.
Рассыпались в клочья мины,
Ко мне бросился солдат.
 
Он свою подставил спину
И упал на руки мне.
Дело было под Берлином,
Там на вражьей стороне.
 
И мы бровушки не хмурим,
Смотрим в свежие поля.
С медсестричкой балагурим,
Всех до слез развеселя.
 
И ни слова друг об этом,
Что он дал мне право жить.
Словно ангел сел с кисетом,
Предлагая закурить.
 
Моя Родина честная,
Я скажу и не совру!
Что за друга если надо,
Сам не мешкая, умру.
 
Этот подвиг знают двое:
Доктор, что заврачевал,
Я, а друг мой все такое,
Никогда не признавал:
 
-Это дело тут не ново,
На войне, как на войне!
Коль уж будет так хреново,
Мож и ты поможешь мне!
 
Общая победа
Я слушал радостного деда,
Надевшего пиджак.
Что значит общая победа,
И далась она как.
 
Как всей страной ревниво ждали,
Тот майский добрый миг.
Блестели жаркие медали.
Светился сам старик.
 
Но стал дед грустным от чего – то.
Когда смотрел в альбом,
Где помутнели чьи – то фото,
В пергаменте рябом.
 
Там были лица молодые,
Ровесники отцу.
-Наверно все теперь седые?
Морщинки по лицу…
 
Но дед продолжил вдруг беседу
Сказал, что помню впредь:
- Герои, давшие победу,
Не могут постареть!
 
Чтите память
Не сгорел солдат в огне.
 Не погиб матрос на дне.
 В бронзе вылитый нетленной,
 Был войной рожден Священной.
 
 И донес свой тяжкий крест,
 Через Курск и через Брест.
 Много высекли имен
 На граните тех времен.
 
 Чтите память! Будьте святы,
 Как те бравые солдаты!
 Этой стеле над рекой
 Дайте веру и покой.
 
Снежный человек
Сидит у мутного окошка
Кошка.
И «намывает» мне гостей.
И очень хочется, немножко:
 Хоть каплю добрых новостей.
 
Я верю в давние приметы,
Но кошка выжила с ума.
Век нет ни вести, ни газеты.
Ни гостя нет, и нет письма.
 
Весь край снегами запорошен.
Тропинок не было во век.
Я в центре города заброшен,
Как самый снежный человек.
 
Оранжевый кот
Оранжевый кот, не рыжий!
Таких на земле больше нет.
Свалился под ноги с крыши
И смотрит на белый свет.
 
Как будто не видел раньше
Мирок, где живу с тобой.
Поднял от окружной фальши
Оранжевый хвост трубой.
 
Горит словно ненастоящий,
Что страшно погладить шерсть.
Но видно – такой пропащий
Как мой беспробудный тесть.
 
Как солнечное знаменье,
Осколок небесных грез.
Повешено изумленье
С усами ему на нос.
 
-Откуда ты взялся, котя?
И солнечный пышет ком.
Мурлыкает , мол: - Возьмете?
Кивнули мы, мол: - Возьмем!
 
 
И так и остался с нами…
Довольны мы нашим котом.
Лежит и гоняет пламя,
По кухне своим хвостом.
 
Порою, о чем-то   скучает,
Сидит и глядит в окно.
Как лампа освещает,
Округу, когда темно.
 
Его не заботят мыши.
Он ночью идет на пост,
И ловит, гремя по крыше,
Проворные крохи звезд.
 
Теперь говорят соседки,
(Наводят, бывает жуть):
- Ваш Рыжик с высокой ветки,
Лакал ночью млечный путь!
 
Ваш рыжий котище сцапал
Кусок от самой луны.
Теперь отпечатки лапы
Всем людям с земли видны!
 
Ругаются бесшабашно,
Трясут кулаками твердя,
Что с чучелом рыжим – страшно!
Спокойней его изведя…
 
Тут помнишь, с тобою спорил,
Увидев подобье росы.
Сказала ты: - Брызги моря,
Легли на его усы.
 
А я, почему то сразу
Не зная где сказка, где быль,
Решил то, что этот зараза
Принес ночи звездную пыль.
 
А сам говорю: «Соседи!
Вы что посходили с ума?
Зачем так, по крайнему бредить?
В глазах ваших зреет чума!
 
Да я бы поверил обману,
Уж если б сказали, что кот
Ворует из крынки сметану…
А тут – Млечный путь пьет!..
 
Оранжевый кот. Не рыжий!
Как солнца горячий ком.
Свалился под ноги с крыши.
Зовется теперь – Огоньком.
 
Он сам по себе гуляет
Как это присуще коту…
Оранжевый - как не бывает!
Оранжевый – невмоготу!
 
Кудри
Кудри солнечные вились,
Из под шапки облаков.
Мы с тобой остановились,
Возле зарева цветков.
 
Тут и бабочки и птахи,
Будто райские сады.
Под радужных крыльев взмахи,
Мы упали у воды.
 
Кудри солнечные вьются,
С твоей светлой головы.
Теплым словом раздаются,
Чувства в шепоте травы.
 
Тут и бабочки и пчелки,
И поющая вода.
Небо ясное под челкой,
У тебя в глазах всегда!
 
Я любил, но я не сватал,
В райских сумерках густых.
Не смотри так виновато,
Из под кудрей золотых.
 
На земле нет Раю места,
Так придумали творцы…
----------------------------------
Тихо плакала невеста,
Под чужие бубенцы.
 
Увозили ее сваты,
В белой тоненькой фате,
А глаза так виноваты!
А глаза уже не те!
 
Камышовое детство
Опять камыш летит как манна,
Над золотистою водой.
Опять приснилась ночью мама,
Такой веселой, молодой.
И этот сон вьет душу в косы,
Сжимает сердце в кулаке.
Сошли с лугов придворных росы,
Следы размылись на песке.
Ты помнишь, плелся часто следом,
Считая пчел в цветах давно.
Тогда еще играли с дедом,
И было все вразнос смешно?
На черно – белом фото детство,
Застыло призраком тех дней.
 И я теперь не знаю средства,
Что б было ярче и цветней.
Чем кадры жизни моей вешней,
Там молодая смотришь ты .
Не досчитал я пчел конечно
Померкли, высохли цветы.
Все изменилось… Только лишне ,
Копить в себе о прошлом грусть.
Ты молодая в даль стремишься,
А я опять во след плетусь.
 
Зарница
Подняла взор моя зарница,
Увидев Крестец лоскуток.
Где у дороги домик с ситца
Расшитый в синенький цветок.
 
Пустынных рельсов тлеет ветка,
Мазутом пахнут бревна шпал.
Как маскировочная сетка
Над нею тополь нависал.
 
По тротуару бродят тени.
У них неровный силуэт.
Лежат обрывки сновидений
На ветках режущих рассвет.
 
Как зачарована округа,
В приятном блеске золотом.
Зевает дряхлая лачуга-
Жует крапиву, кривя ртом.
 
 
Никто не вышел на прогулку,
Кто б в прах разнес такую рань.
С открытых окон в переулки
Глядит бессонная герань.
 
Я здесь один, пропахший мглою.
Стою, рифмую у пруда,
Где жаркой солнечной смолою
Волнится тихая вода.
 
Глаза
Глаза есть разные на свете:
Как неба синь, как тушь ночей.
Но всех дороже мне, лишь эти:
Роднее не было очей!
 
Они как серый лед колючий,
Но нет их теплоте границ.
Как чуть налившиеся тучи
Роняют капельки с ресниц.
 
Я их люблю и уважаю!
На серый полдень их молюсь.
Порой бывает, обижаю,
Но больше смерти я боюсь,
 
Что потеряю очи эти…
Без них не нужно мне и дня!
Глаза есть разные на свете,
Но только эти для меня!
 
Братья во Христе
Потомки Евы и Адама!
Мы те - кто нынче может жить.
Купаться в пряности «Агдама»,
И к новым далям не спешить.
Самодостаточны и боле,
В своей весомой бедноте…
И лишь она рождает волю,
И все мы братья во Христе.
Когда весенние разливы,
Мой Брат не станет обходить
Воды распластанные нивы.
Пойдет вперед и будет жить.
Перемахнет свободным шагом,
Он волны будто по песку.
Какая сильная отвага
Ведет к открытому ларьку!
Не расстается брат с Амуром,
Какой же прок жить без него.
Ну почему с ним снова дура,
Хотя по правде - ничего!
И мне подмигивает странно
Как будто кукла, парой глаз.
Ей двадцать два, но все Иванной
Зовут ее, в который раз.
Кабацкий дым летит как тучи,
А жизнь одна, потом прощай!
И воздух этот слишком жгучий,
Как неостывший в кружке чай.
Ну почему нас очень много,
В такой кабацкой пустоте.
Да видно в ад ведет дорога,
Всех моих братьев во Христе.
 Так наливай полней стаканы!
На жизнь нам хватит, брат, вина.
Поближе, милые Иванны,
Давай за нас! Да, что б до дна!
 
Ближе
Зима крепка, морозен воздух
И навострилась тишина.
Блистают призрачные звезды
На всем, что тронула она.
 
Смертельна хватка синих пальцев.
Прекрасна сказочная мгла.
Как свет неведомых скитальцев
На небе изморось цвела.
 
Тех, что вовеки не увижу,
Но мне хотелось следом в путь.
За светом, что казался ближе,
Чем просто руку протянуть.
 
Вдохновенье
Когда влетела мотыльком,
В полночный свет порхая муза,
Табачный дым летел цветком,
Былых побед и поражений.
И этот привкус ей знаком,
Она как тонкая медуза.
В прибое с золотым песком,
Погибла и любила жизнь.
Она любила этот свет,
Как больше здесь никто не может.
Она хотела быть собой,
Но это сложно в наше время.
Когда стотысячный поэт,
Ее в полночный час тревожит.
И дым цветочный голубой,
Плетет по комнате венок.
 
Грязный пёс
Жизнь собачью, ни разу не хаял,
И держал пистолетом хвост.
Лишь по делу сипато лаял,
Он же пес – и какой с него спрос!?
 
В своей дымности шерсти как туча,
На цепи грохотал по двору.
Рядом дров обновлялась куча,
Но никто не латал конуру.
 
Так родилось его государство,
Сам намял эти метры земли.
С ржавой цепью избрался на царство,
Грязный пес, и глаза как угли.
 
На гостей всех хозяйских кидался,
Да ошейник держал его пыл.
Сколько подвиг он сделать старался-
Никого так и не укусил.
 
Стал ночами он выть через дрему,
На собачью луну в вышине.
Ходят тени хозяев по дому,
Это видно на сонном окне.
 
И порой открывались двери.
И летел в него грубый сапог.
Перестал пес хозяевам верить,
И готовил смертельный рывок.
 
Утром вновь отходила обида,
Утром миска полна и лишка.
Снова ел. Очень жалкого вида
Приклонялась собачья башка.
 
Ночью вновь выл заслышав коллегу,
Что забылся в соседнем дворе.
Стал готовиться рьяно к побегу,
План готовя в своей конуре…
 
Новым утром и миска зарыта,
В месте с прошлым в собачей степи.
И ошейник валялся раскрытый,
На короткой помятой цепи.
 
Только дымные клочья Трезора,
Словно тучки на белом снегу.
В рваной дырке гнилого забора,
Что оставил видать на бегу…
 
------------------------------------------
 
Он бежал за собачей луною,
И кого – то успел укусить.
Своей брызгал гремучей слюною,
Грязный пес, надоумленный выть.
 
Застрелили его… Дали сдачи…
На цепи тяфкал новый Трезор.
Грязный пес сдох тогда по-собачьи,
А для пса это нет, не позор!
 
Моё
Я смотрел как солнышко встает,
И отец сказал:- Оно твое!
Этот мир, что будет впереди,
Тоже твой… Ты только подожди!
 
И я ждал, но все было чужим.
Вам огонь, а мне вороний дым.
Вам вершки, кому - то корешки,
Мне дались лишь глупые стишки.
 
У меня заплат не сосчитать,
Но полнее рифмами тетрадь…
И мои проходят облака,
Убегая вдаль от дурака.
 
Что не трону – мне кричат «не тронь!»
Кинул я стихи свои в огонь…
---------------------------------------------
С той поры кричат: - А у него,
Нет на белом свете ничего!
 
Новые Тетерниковские
Он говорил о мраке и о смерти.
Чем наполняли ночи его сны?
Когда вокруг мерещатся лишь черти,
И всех мастей прислуга сатаны!
 
Но он был все же словом общей песни,
Что разлетелась в жизнь с различных губ.
И век серебряный стал даже интересней,
Когда его потрогал Сологуб…
 
О нем слагают новые былины,
И в Крестцах есть доска ему в почет.
Я вновь его отметил именины,
Когда ручей вдоль улицы течет.
 
Но я о смерти тоже размышляю,
Сложив цветы у памятной доски.
А для чего я тоже сочиняю,
Свои несовершенные стишки?
 
Иду домой, веселый и разбитый…
С печальной песней с онемевших губ.
Он сделал вклад, раз нами не забытый,
(Хоть раз в году), наш мрачный Сологуб.
 
Он достоянье нашего района.
Учил детей, « веселый» и босой.
Его здесь знала каждая ворона,
Потом пришла утешница с косой.
 
Мы многое о нем сейчас сказали,
Ведь он приезжий, но родной, увы.
Стихи его кружат в читальном зале,
Как листья прошлогодние мертвы.
 
Как он смотрел на публику с тоскою,
Готовый выйти из портрета вдруг.
Пройтись опять над нашей Мгла – рекою,
Что бы потом уехать в Петербург.
 
Он умер
Он умер.… А народ гордился,
Что в их селе поэт вчера родился!
Врачи помочь, конечно, не смогли,
На днях и паспорт вроде бы сожгли.
И кто б подумал, вроде его нет,
Но все кричат: - Да здравствует поэт!
Их жалость распирала горьким днем…
Хотя при жизни и не помнили о нем.
Такой удел любимцев муз и фальши,
Жить после смерти, но никак не раньше.
И ропот разлетелся по Руси:
«- Давай еще поэта выноси!»
Живой не нужен! Но и скульптор бредит,
В порыве, память изваять из меди!
Чтоб люди так же все до одного,
Из праха возрождали и его…
В подвальной комнате он делает наброски,
Под шепот еле тлевшей папироски.
Забыт, но в этом видится привычность:
Так одинока творческая личность.
Дешевое вино согреет тело,
Всем тем, кто музу возносил как дело.
Но сам он знал, что творчество всегда,
Не доставляло ему собственно труда.
 
Ревность
И ночь бессонная свалилась,
Со мной в пустынную кровать.
Душа о прожитом молилась,
Боясь любить и ревновать.
 
Не сотворишь любовь из праха,
Пусти по ветру – легче жить!
Нет ничего глупее страха,
Как ревновать и полюбить!
 
И отрекаться бесполезно.
Любовь подобна ворожбе.
Нет ничего больней, чем ревность,
И слаще чем любовь к тебе!
 
Фасоль
Вновь заиграло пианино.
За стенкой музыка и боль…
Фаина! Милая Фаина,
Плетет тревожную фасоль!
 
Она мне обвивает душу,
Терново ранит сердце мне!
Я не могу, но буду слушать
Ту боль в вечерней тишине.
 
Такие ласковые ноты,
Просты, но очень не просты.
Меня затронули в два счета.
Что говоришь мне этим ты?
 
Мы дышим общим, но украдкой,
В соседстве судеб и квартир.
Где ты за нотною тетрадкой,
Меня учила слышать мир.
 
Фасоль плела у окон плети,
Разрезав в нити лунный свет,
А я шептал, что на планете
Тебя мне ближе точно нет!
 
Но все прошло. Играй Фаина!
Он не узнает нашу боль,
Когда играет пианино,
И вянет желтая фасоль.
 
Цветочный вальс
Цветочный вальс из роз, гвоздик,
Звучит по мартовски пригоже.
Его исполнила весна,
Всем милым женщинам земли.
И в жизни мимолетный миг,
Нет никого, у нас , дороже,
Чем мама, дочка и жена.
Для вас букеты расцвели!
 
Для вас одних, и день, и ночь.
Душа и сердце… Все на свете!
Вы нас спасете от забот.
Жалея, радуясь, любя!
Пусть слышит вальс сегодня дочь.
И мама слышит вальсы эти.
Но есть романс душевных нот,
И он сегодня для тебя!
 
Шершень
Я весь погряз в долгах, и погибаю в тине,
Что безнадежно в «завтра» целю взор.
Простуда дала шанс валяться на перине,
Где девушка смеялась на картине,
Но доктор отпустил гулять во двор.
 
Больничный двор. Скорее это сад!
Как в рай вступил своей ногою - в чудо.
Здесь яблоки кровавые висят,
Шиповника терновый аромат,
А я давно болею не простудой.
 
Невольно к листьям тянется рука,
Их влажные зеленые ладони,
Качаются, ожив от ветерка,
И шепчут мне: - Пока, пока, пока!
Душа еще сильнее в тине тонет.
 
А я здороваюсь…
               И сам как лист зеленый.
От вольности поэта – кинут в клетку!
А солнце льет медовостью холеной .
Оно как шершень, прожужжав у клена,
Сидит, качая погнутые ветки.
 
Кусает мне глаза, лучистым жалом…
Сестра зовет с прогулки на обед.
И я задумался, конечно же, о малом,
Ведь из него все большее настало.
С рождения болею как поэт!
 
***
Как добрый сон ,как добрый сон
Доноситься сквозь годы,
Холовы темной перезвон.
Холовы милой бег.
Среди житейской суеты,
Как голосок природы,
Что слышу я среди берез
В свой мимолетный век.
 
Я слышу голос сладких лип,
Что у дорог склонились.
Они хмельные разбрелись
По улице Лесной.
На переломе двух дорог
Как будто затерялись
Со мной крестецкая любовь,
Надежда и покой.
 
Порою слышу бубенцы,
(Как будто от погони)
Звенят округу окрестив
Веселою молвой.
И рвут ретиво повода
Мои шальные кони.
И я последний здесь ямщик
С седою головой.
 
Холовы темная вода
Спешит, как годы эти.
И поднимает брызг снопы
У каждого моста.
Святая Троица - наш храм,
Купается в рассвете,
И гладит наши небеса
Ладонями креста.
 
Лесник
Лес глубокий. Глушь такая.
 Ночь средь бела дня.
 Ходят тени спотыкаясь
 У гнилого пня.
 
 Мухомор на пне замшелом
 Будто командир.
 С красной ткани, с стежкой белой
 Нацепил мундир.
 
 А под ним опята строем,
 Верные бойцы.
 Все в натяге перед боем.
 Ай - да молодцы!
 
 Войско это, охраняет,
 Старый дом гнилой.
 Тот, который облетают
 Птицы стороной.
 
 Зверь обходит эту хату
 За версту в обход.
 Здесь лесничий бородатый
 Триста лет живет.
 
 Он выходит только ночью,
 Звезды посчитать.
 И на небо что б по-волчьи
 Чуть попричитать.
 
 И про это место брешет
 Весь честной народ,
 Не лесник, а страшный леший
 В чаще жертву ждет.
 
 Мол, он в том глубоком месте
 Был давно убит.
 И теперь всем людям вместе
 За обиду мстит.
 
 Может правда леший бродит,
 Может и брехня.
 Но народ туда не ходит,
 Не ходил и я!
 
 
]]>]]>
 #

Всё, что я Здесь прочла

Всё, что я Здесь прочла -гениально!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

Галина Щербакова

 
 #

))

Братишка мой))))