Светлана Дерепащук, поэт, член Союза писателей России, г. Великий Новгород.
(по материалам Хлебниковских чтений)
***
Время времени – боль? Быль грёз?
Время времени – ор, крик, horror.
Время времени – соль, плеск слёз.
Время времени – гнев, слов гонор.
Звуки каплют на щепку – готов чёлн.
Звуки каплют на камень – вот чаша, пей.
Я долблю своим именем зыбь волн.
Я дроблю твою память на щебень дней…
***
Итак, шесть. Где-то за лепестками век –
озеро полнится росой, капля в ладонях гор.
И так просто выдохнуть спесь: «человек!» –
И так просто выдохнуть спесь: «человек!» –
и стать странным деревом, шепчущим наговор.
А ток мыслей светом вольётся в лес.
А ток мыслей светом вольётся в лес.
Опять время множит оттенки зорь.
И ты веришь – шелест прочитанных пьес
И ты веришь – шелест прочитанных пьес
глушит жалобы старых, больных ссор…
Где там-тамом выбита пыль «вчера»,
Где там-тамом выбита пыль «вчера»,
там свирелью вызвана ласка «наш день».
Пусть тотем, по лугам проскакав до утра,
Пусть тотем, по лугам проскакав до утра,
прыгнет в быль. Развеется ночи тень.
***
Кольцеватые дни заикаются снами,
возвращается в быль недовязанность ночи.
И письмо узелков растрепалось вихрами –
ни тактильно прочесть, ни распутать до: «прочерк».
Проникая в пласты временных наслоений
(пот – рассол, кровь – сироп, жир – страховка от бед),
сталактитовый гнёт груза стихотворений
каплет, лепит меня - сталагмитовый бред…
ТАК СТИХАМИ ДАРИТ…
Паутиновые сети на чернёное отстрочье –
так стихи бросает ветер в полнолунье заморочье.
Рвётся глухо гладь дороги ветхой, пыльной, блёклой тканью.
Ночь пейзажей хлам убогий оплетает лунной сканью.
Из обрезков старых жизней – лоскуты дорожных знаков.
Кто меж нами? Тайну вызнай, осмеяв, убив, оплакав…
Тень и шелест, блик и шёпот между мною и любовью.
Не знакомы. К чёрту опыт. Каждый раз рождаюсь новью!
Возвела свободу в степень. Перья, воск – леплю я крылья.
Не ругай – мол, глупый слепень! Да, полёт – одно усилье.
Да, стеку эскизом Босха и качнётся омут поздний
концентрическим наброском - след меня, нырнувшей в звёзды.
Заштрихованные волны, голоса: «Шшш-сса» - на берег…
Так стихами дарит полночь открывателей америк.
***
Пауза. Ждать и ждать. День. И неделя. Месяц.
Звуки в полтона. Спать. Тучи ненастье месят.
Ночь из клепсидры пьёт каплю и каплю… Каплю,
грустью подсмотренных снов радость бессонниц граблю.
Ритмом неспетых слов вёсел гребки диктую.
Плещет ладонь в ладонь плоская зелень туи.
Я из несмелых фраз выстрою остов рая
и поселю там… нас? Или сомну, играя.
БУДУ ПЛАКАТЬ
Он сказал по большому секрету: «Бестелесен.
Только крылья страдают от пыли. Мокнут в слякоть».
От пальто и плаща отказался: «Он мне тесен».
«Чем же смоешь ты грязь с белых перьев?» - «Буду плакать».
«Ты позволишь поплакать с тобою?» - «Ливнем песен».
«Что судьбою дано мне построить?» - «Выплесть лапоть».
«Расскажи, что мне ждать за порогом?» - «Декомпрессий».
«И куда же я выплыву, ангел?» - «В жизни мякоть».
Я ВЫПЛЫВУ ПОСЛЕ ПОСЛЕДНЕГО ДНЯ
Я выплыву после последнего дня
в прозрачную свежесть безмолвного «пусто».
Стекут лепестки не земного огня,
твердея, свиваясь в янтарные бусы.
Смешинки-жучки и пузырики-строчки
и тёмные грусти полоски, и камень,
скатившийся с сердца, свернувшийся в точку –
вольются в медовый сгустившийся пламень.
И всё. Альбиносово-чист этот лист.
Покойно. Светло. Но предчувствую голос.
Вибрато. И тёплый полуночный бриз –
на цыпочках, шёпотом, в скальную прорезь
над глубью недавно родившихся вод,
над страхом впервые явившихся жизней
свершит полусуточный свой хоровод,
вернётся, и солью на пресное брызнет…
Я выплыву в день после первого дня
на берег, где в хрупких янтарных светлицах
мои воплощения будущность длят.
А волны, рисуя песком небылицы,
предскажут: «Судьба тебе музыку лить!»
Озвучу сценарием данную роль.
Но – стоп, вот ремарка: «Без слов. Оживить
смолу и сосновую боль – канифоль».
***
Сизым ядом черёмухи речи очерчены.
Словоокая жизнь семирадужно щурится.
Пляшут стрелки виньеточно, в «некогда» вверчены.
Словоликая песнь бьётся градом по улице.
Бархат седума сед там, где речи очерчены.
И пространство утоптано в соты гранёные.
Сласти липовых дней острой пылью исперчены.
Смыслы слов закавычены в брызги солёные.
Вечен вечер седьмой? Нет, все речи очерчены.
Глохнут гимны, скукожились в смертную ижицу.
Это временно. В роли мы, в пьесе отмечены.
На странице четыреста кончилась книжица…
БУКВИЦ ЧЁТКИ В ПОЛЫНЬ СЫПЛЮ
В просинь с нитями ветра трепетно
проникает зимы осыпь.
Выметет вьюжно. Вызнобит крошевом.
Снегопадами огорошит…
Воробьиных следов грошики.
зашпаклюет скользкими настами.
И штрихуют инея линии
непохожее – сказочной аурой.
Придорожное – дрожью остылою.
Позабытое – молнии искрою …
Буквиц чётки в полынь сыплю.
Шёпот вынут из бега секунд.
Песня с надорванным краем к раю
крылья тянет – спасут ли их ноты от пут?
Боком месяц за тучу прячется.
Тонет в облаке свет звёздный.
Сонная быль принцесс на горошине
перекрестья теней морщит…
Ты рассыпь на тропе крошечки –
прибегу спасать от нерадости.
Разбросаю стрелы калёные –
прорастут цветочками алыми,
разлетятся птицами синими
и вернутся мартом улыбчивым!
Буквиц чётки в полынь сыплю.
Шёпот вынут из бега секунд.
Песня с надорванным краем к раю
крылья тянет – спасут ли их ноты от пут?
Льются царственно грозы гимнами,
капиллярами сок бродит.
Солнечным бреднем выбрано прошлое,
прорастают цветы-строки.
Пошалила водой оттепель –
это роды грянули весело.
Заселилась птицами прозелень,
и трезвонят истово: «Издано!».
Русло речи вьётся затейливо
в жизни домик, в книжные томики.
Буквиц чётки в полынь сыплю.
Шёпот вынут из бега секунд.
Песня с надорванным краем к раю
крылья тянет – спасут ли их ноты от пут?
Закладка/поиск этой статьи:
»
- Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы получить возможность отправлять комментарии
