Эта дата самая печальная, самая скорбная в нашем календаре. Семьдесят девять лет прошло с воскресного утра, возвестившего о начале войны, не одно поколение выросло под мирным небом. А мы до сих пор храним в своей памяти картины самой ужасной и бессмысленной по своей жестокости трагедии. Людям, пережившим войну, не забыть тех невосполнимых потерь, горя и страданий, которые она принесла.

Это воспоминание моей мамы, которая ,как и многие дети проводила отца на фронт, обещавшего вернуться… но ушел навсегда.

Моей маме Екатерине Васильевне Васильевой было всего девять лет, когда началась война. Она, как и многие крестьянские дети, сама зарабатывала себе на хлеб, хотя жила с отцом и матерью. Девочку нанимали сидеть в няньках, она пасла овец, управляла быками на колхозных полях, подметала на гумне и в амбаре, получая за это муку.

В то воскресное утро её родители трудились на колхозных полях, а Катя осталась дома поиграть в куклы, которые из тряпок ей сшила мать. Её игру прервали крики, звучавшие на улице: «Война! Война! Панька, вставайте, война! Немцы уже громят Киев!»

Услышав слово «война», девочка испугалась. Она уже не раз слышала его, когда отец рассказывал о финской, в которой он участвовал. Он говорил тогда, что с полей сражений не вернулось много его друзей, оставив бедствовать своих жён и детей. Девочка бросилась в поле, где работали родители. Они же, увидев бежавшую дочку, сразу поняли, что случилась какая-то беда.

Отец, прикрывая от солнца глаза рукой, не сдержавшись, крикнул:
-Дочка, что случилось?
-Война, война! Немцы громят Киев! Тятя, а ты тоже пойдёшь на войну?
-Не знаю, дочка. Призовут - пойду.

А в деревне уже звучал набат, собирая население около дома бригадира. В деревню приехал человек из военкомата, чтобы отобрать мужчин на переподготовку. Он достал из папки список и стал зачитывать фамилии. Девочка, прижавшись к отцу, со страхом вслушивалась в слова приезжего, боясь услышать фамилию отца. И вот прозвучало: «Богданов Василий Михайлович 1898 года рождения». Моя мама тут же побежала домой, забралась на чердак и проплакала там, пока её не уговорили спуститься. Её послали в лавку купить десять пачек махорки, килограмм сахара.

Моя мама вспоминает, как вернувшись с покупками домой, стала расспрашивать отца о том, как он будет бить фашистов, не убьют ли его там.

-С финской вернулся, и с этой вернусь, - ответил он ей. Вечером мать пекла хлеб. Катя тоже испекла маленькую колобушку, завернула её в тряпочку и положила отцу в котомку.

Ночью девочка не сомкнула глаз, она боялась, что проспит и не сможет его проводить. В четыре часа утра отец уже оделся, сел на скамью у окна, закурил и сказал: «Ну, что, дочка, мать, пойду я. Пока иду, и время пройдёт. Не провожайте меня».

Но девочка проводила своего папу до окраины деревни, обвила его шею руками и долго не могла оторваться от него, как будто знала, что больше никогда его не увидит. Отец пошёл, а Катя крикнула ему вдогонку: «Мою колобушку съешь первой!» Он не обернулся, а только кивнул головой. Через минуту скрылся за пролеском. И оказалось - навсегда.

Подготовила В.Наумова