Я ставлю точку. В тот же миг,
И точка "шубой" обрастает.
Жизнь, любопытствуя, листает
Нетленной памяти дневник.

Всё, что в разряде "давних пор",
Всё, что упрятал в подсознанье,
В угоду правилам дознанья, –
Жизнь помещает в протокол.

Грозит казённая кровать...
Но я пишу о всяком вздоре.
Всё отразится в приговоре.
Поэту воли не видать...

Что слаще губ твоих покорных,
Длинней ресниц прикрытых глаз,
И громче вздохов не притворных
В горячий полнолунный час?!

К чему нелепые вопросы?
Когда и разум – ни к чему!..
Свободно дышащие косы
Рукой до неба подниму...

У Бога есть доверенные лица.
Их миссия – в "сегодня" появиться.

Случается: прошло немало лет,
И канул туристический билет.

Но прилетел знакомый светлячок, –
И душу освещает огонёк.

В мечтах теперь седая голова,
И слышатся негромкие слова:

– Бери скорее в руки посох свой,
Отправься в путь дорогой полевой.

Припоминай! Ты был совсем другим.
Расправь-ка плечи старый пилигрим!

У Бога есть доверенные лица.
Нам остаётся верить, и молиться...

Всё в мире этом поднебесном тленно.
Сгорит огнем, истлеет постепенно.
Не сбережёт охранная печать.
Ничто не в силах вечно процветать.
"Начало" – есть, – не избежать "конца".
Тлен принимай душою мудреца...
Сгорит огнем, истлеет постепенно.
Всё в мире этом поднебесном тленно.

На улице детства, за каждой избою,
Виднелись воронки с водой неживою.
Прошло десять лет, как война замолчала
И в бубны бомбежек греметь перестала.

На станции " Крестцы", войной опалённой,
Фашисты бомбили поток эшелонный.
Болотистый край, недоступный для танков,
У «юнкерсов» наглых был сладкой приманкой.

На улице детства, за каждой избою,
Навечно оставлены шрамы войною.
С трудом пробивались зеленые всходы –
Воронки мешали сажать огороды.

На вскопанных нами земельных просторах
Дожди вымывали патроны и порох.
Его собирали мальчишки гурьбою.
Затем – поджигали, укутав фольгою.

Так в небо ночное взлетали ракеты
Под радостный гомон ватаги раздетой.
И вряд ли компания осознавала:
По дымному росчерку смерть улетала…

Ругали родные, но больше – молились,

В одну и ту же реку не войти.
И даже взгляд не видит реку дважды.
Все наши встречи, чувства, и пути
Судьбой даются только раз, – однажды...

Купаться в прошлом право не грешно,
Когда "вчера" не потускнело в "новом".
И верить хочется, что сердцу суждено
Касаться прежней радости медовой...

Почти шестьдесят километров
Российских железных дорог,
Сквозь лес, подгоняемый ветром,
Бежал паровоз – паренек.
Ему говорили: – Пробежки
Здоровью полезны всегда,
И силился поезд надежды,
Кипела, парила вода…
В день солнечный, пасмурный, вьюжный,
В туманы, дожди, гололед,
Звучало: – Вперед! Я там нужен!..
И вторило эхо: – Вперед!
Сигналил семафор крылами.
Всегда улыбался вокзал…
В пути, над четырьмя мостами,
Гудок паровоза звучал!
Когда он ушел на пенсию,
Сменил его сын – тепловоз.
И мчался с новыми песнями,
Вдоль елей, осин, и берез…

Сто лет перегону сегодня.
Состарился он, заболел.
Ворчит, что безжалостны годы.
А сколько не сделано дел!..

Помню ленточки стальные
И «кукушку» – мотовоз,
Стены зелени сплошные,
Свечи белые берез.

Добрая узкоколейка.
Братство стали, серых шпал.
Нескончаемая змейка.
В царство леса перевал.

В мыслях нет, что зов «кукушки»
Оборвется тут навек.
Елей сонные макушки
Начинали тихий бег.

Задарма, на мотовозе,
Чтоб на зорьке по росе,
На делянках леспромхоза
Волю дать стальной косе.

Лесорубы на работу.
Мы, попутно, на покос.
Не могло нарушить что-то
Многолетний симбиоз.

Были все равны правами.
Не мешал, ни мал, ни стар,
Кто-то ехал за грибами
На заветные места.

Кто-то к буйству спелых ягод
И целительной травы…
Там, на всех, делили флягу
Сэкономленной воды.

Подработать захотели?!
Дело есть на три рубля.
На прополку всходов ели
Заберем и вас, друзья!

Если вспомнил о Краснова, –
Как не вспомнить о Сенной!
Где стоял, в ту пору новый,
Дом родительский большой.

Дом, – как дом. Забор дощатый.
Огород, сарайчик, сад.
Рядом луг. Там в мяч стучали
Мастера лихих команд.

Обнимали луг дороги
И обочины в пыли.
На машинах стог за стогом
В «Сенопункт» сдавать везли.

Сено ловко прессовали
Чудо-техникой внутри.
Пирамиды возвышались,
И росли, росли, росли…

Заберешься на вершину –
Не узнать знакомых мест...
Вот вдали расправил спину
Семафор, открыв проезд.

Паровоз везет вагоны
С почтой, хлебом и людьми.
Уголок тревожит сонный:
То сигналит, то дымит...

И кричат ему детишки –
Здравствуй, добрый паровоз!
Не сентябрь. Забыты книжки.
Есть – Холова, дальний мост...

Нынче пирамид не строят.
Спит сутулый семафор.

Вдоль крыльев семафора,
Известною тропой,
Мы, пробудившись скоро,
К Холове шли гурьбой.

А то и спозаранку,
У «малого» моста,
На речку Хуторянку,
Что утречком чиста.

Так величали, к слову,
В минувшие века
Красавицу – Холову,
В районе хуторка...

Я помню скрип уключин
В туманной тишине.
Песчаный берег лучший,
И днем, и при луне.

Стучали по тропинке
Утоптанной горы
Не тапки, не ботинки,
А пятки детворы.

Купались вместе с нами
В жару, без ветерка,
Автомобильных камер
Горячие бока.

Ныряли с досок длинных,
Почти по сотне раз.
Упругие трамплины
Подбрасывали нас!..

Весной река бурлила,
И заливала луг.
Ах, сколько раков было,
Плотвы, уклеек, щук!..

Могли поймать ребята
До полуста хвостов
На блюдцах перекатов
И в чашах омутов.

Воспитывало лето,

Сокращенья, право, модны.
Совком банк, и МВБ.
В Крестцах помнят и сегодня
ЛПХ и ДВП…

Мне пришлось работать в "связи".
Больше – в цехе ДВП.
По столбам с когтями лазил,
Фазы «правил»: «А» на «В»…

Это – присказка. Вступленье.
Мысль иная у меня.
Монолог в стихотворенье,
Думаю, на злобу дня.

ДВП рождался славно.
Современный вырос цех.
Не скажу – работал «плавно»,
Но имелся и успех.

Опущу авралы, планы…
Это все есть до сих пор.
Для меня сегодня главным:
Тот давнишний мини спор.

В первый раз по транспортеру
«Поплыла» картон-плита.
Пилы, как секундомеры.
В стопке – плитка. Красота.

Необычное созданье:
Снизу – сеточный узор.
Сверху – чудо глянцеванья:
Смотрит зеркало в упор.

Пальцем тронь – себе дороже:
Можно ноготь поломать.
Мужики подходят строже –

Я бы спел о Крестцах много,
Был бы голос, и оркестр...
Помню теплые дороги,
Хоровод берёз окрест.

Ситец бело-черный помню –
Шаль Березовой горы.
Час рассветный, полусонный,
И походы по грибы.

Садоводческое братство.
Стук до ночи топора.
Разве может не остаться
Рядом аура добра?!.

Там песчаные просторы.
Повороты, и уклон...
Мотокросс. Поют моторы
С птичьей трелью в унисон…

Если, вдруг, туда вернёшься,
Будь, как дома, – не робей.
Светит в небе то же солнце,
Тот же свищет соловей!..

Разберусь, разберусь, разберусь
В мыслях, думах, эмоциях, чувствах.
Уберу деревенскую грусть.
Растворюсь в современных искусствах.

Изменюсь, изменюсь, изменюсь
Я в одежде, осанке, походке,
Только вот, за деревню и Русь,
Буду рад выпить стопочку водки.

­­­В тени жилого здания,
Вдали от суеты
Милейшее создание
Сажает вкруг цветы.

Не бабка – огородница,
Согнув привычно стан,
A Дева – Цветоводица
Колючий рвет бурьян.

...Прошел во тьму подъездную,
В скрипучий лифт пустой.
Её не поприветствовал...
О, Боже, грех какой!

Холова живая – вода и песок,
К тебе я заехал всего на часок...
Плакучие ивы, да теплый туман,–
Встречайте, как прежде. Я тот же «пацан».

Ласкай, лучик солнца, сквозь ветки рябин.
Заехал попутно, уже не один...
Побудем часок. Не остынет мотор.
Нам пылью помашет вослед косогор.

Холова живая – зеркальная гладь,
Я время свиданий не в силах назвать.
Историю пишут событий дожди.
Надеюсь увидимся. Ты подожди!..