Мы путь мирской идем недолго
По эскалатору веков.
С последним шагом голос Бога
Объявит перечень грехов.

Кому-то – полумрак подземки.
Маршрут, указанный перстом.
И вой, и гром, и скрежет стрелки,
Вагоны темные кругом...

Иным (и я хочу быть с ними) –
Прощенье, в Светлый мир окно.
Уют садов, безмерность сини,
Свободы нежное вино…

Молитесь, добрые потомки,
Как я молюсь, пока могу.
За вечный свет и лучик ломкий,
Улыбку солнца на лугу!

Я искусный птицелов
И добычею горжусь,
А сегодня в мой силок
На заре попалась грусть.

Не кричит, не бьет крылом –
Приглянулся, видно, ей.
Просится хозяйкой в дом.
В храм веселья, поскорей...

Солнце льет нектар с небес.
Слышу трели соловьев –
Пусть летит в дремучий лес.
Вы не пара, птицелов!

Все, что было судьбою позволено,
Отнесу ювелиру в салон.
Из камней драгоценных намоленных
Четки памяти сделает он.
В каждом камешке меточка четкая.
Пригляжусь, и проявятся дни
Календарные четно-нечетные
Привнесенные в аквамарин.
Все, что было судьбою позволено
В минералы вдохнул навсегда!
На ладони мужицкой мозолистой
Затвердела «морская вода».
Тут и ливни тягучие с грозами,
Бури, засухи и гололед...
И девчонка с волнистыми косами.
Эшелон и команда: «Вперед!»
Мили трудные с полною выкладкой
И армейская наша семья...
Не покинет бойцовская выправка,
Неприятие жалкого «я»,
А когда, вдруг, подскочит давление
Или сердце споткнется всерьез —
Мне поможет отбросить волнение
Эта ниточка каменных грез!

Память сердца, дневник свой закрой,
Ежемесячник и ежегодник!
Я от прожитой жизни седой.
Давним чувствам покорный угодник.

Всех простил, кто обидел меня.
Только помню, кого я обидел.
Можно имя свое поменять,
Но в глазах пережитое видно...

В кардиографе правильный ритм,
Соответствуют норме кривые.
Долгой ночью сердечко стучит,
Память, – это твоя аритмия!

Память, память, сожги дневники.
Пепел горький развеем по ветру.
Может быть, с его легкой руки
Одолею болезненность эту...

Нет-нет, прошу – другие дни забудь!
Суббота – наилучший миг недели
Сосновым воздухом наполнить грудь,
Набрать грибов, послушать птичьи трели.

Лишь в пятницу – вниманье рюкзаку.
Старинному, с шуршанием брезента.
И термосу, и крепкому чайку.
Ножам и спичкам, легонькому тенту…

Рюкзак поставим с краю на скамью,
А рядышком плетеные корзины.
Семнадцать раз оповестим семью
И заведем будильников пружины.

Устанет сон касаться наших глаз.
Уйдет совсем. Он тоже не двужильный.
Проснется каждый за ночь десять раз…
Чего не спят?! – подумает будильник.

Поблекла радуга субботы.
Воскресным днем исчезнет след…
А в понедельник – на работу.
Там семицветью места нет.

Привычно заскрипят качели.
Паденье. Взлет. Одно из двух.
На протяжении недели
В бесцветном небе перья, пух…

Любуйся пожаром закатным,
Когда розовеет в окне
И шелковый луг ароматный
Пылает в вечернем огне.

Согрейся пожаром сердечным —
Рассветной зарею в груди.
Багряный восход скоротечен,
Но знойный денек впереди...

Закат и восход — как два брата.
Румяны, собой хороши.
Нельзя лишь руками заката
Касаться влюбленной души!

Вот: встретить женщину-врага
И подружиться с ней затем.
Влюбиться раз и навсегда,
Соединиться насовсем.
И жить, в любви, за годом год.
И умереть в единый час…
………………………………..
Как жаль, что все наоборот
Бывает с женами у нас!

Солнца луч, на лугу с васильками,
Синевою мерцающей светит.
Эту синь приласкаю руками,
Соберу в самый нежный букетик!
И припомню секрет обольщенья,
Проторив меж цветами дорогу…
Ты позволишь на ласку быть щедрым?
У меня теплой нежности много!

Не плачь о том, что одинок.
Что ты вьюнок – сорняк ненужный.
Есть обездоленней цветок –
Любовь, усохшая до дружбы…

Я не о дружбе и вражде.
Живая дружба – лучше тлена.
Речь о беспечности людей
И о цветке в охапке сена…

Подростку с темпераментом огня
Отец вручил гвоздей мешочек старый.
– Прими его с наказом от меня
И не считай поступок этот странным.
Мой сын, когда не обуздаешь гнев
Вбей гвоздь железный в гладкий столб забора.
Один лишь гвоздь за выстреливший нерв,
За повод для людского разговора.

День получала робкая толпа
Эмоции направо и налево….
Гвоздей десятки вбиты в плоть столба
Кувалдою несдержанного гнева.

Закончилась неделя.
У столба
Пришло прозренье к вспыльчивому сыну:
Намного проще удержать себя,
Чем вбить металл по шляпку в древесину.
И вот уже о гневе речи нет.
Характер стал покладистым у парня.
Огонь эмоций не приносит бед.
Опору гвозди острые не ранят.

Так рассудил заботливый отец:
Коль нет к тем дням позорящим возврата,

В твоих ладонях мертвая вода
Темна, как ночь осеннего настоя …
А в ней блестит полынная звезда,
И все в тебе немое и пустое…

Ты говорила, мир жесток и сер…
Здесь любят смерть и мало, чем гордиться…
Ты многих часто ставила в пример,
Кто часто пьет такую же водицу…

В тот миг ты стала даже красивей,
В глазах бездонных волчьи стаи грусти…
И в этой тихой осени кровей,
Мы знали жизнь, как будто наизусть… И...

Мы пили, как шампанское вино
Ту воду с вечным привкусом полыни…
А звездопада синее зерно
Стучало по осенней сердцевине…

Мы пили за войну, что без побед,

О весне все стихи и рассказы.
В них мохнатые кошки из вербы.
Распустила она метастазы
Из ветвей в наше жирное небо.

Запах тонкий березовой каши,
Сытной каши на бруньках и снеге.
От весны вдохновение наше.
Мы вскрываем зашитые веки.

Темных вод разливается плошка,
Серый лед у мостов строит плахи.
И последняя зимняя крошка
Закружилась в медлительном взмахе.

На граните оттаяло злато,
Купорос доброй каплей, веснушки.
А весна пеленала солдата,
Заряжала гвоздики в Царь-Пушки...

И стреляла цветами по крышам,
По проспектам и скверам в начале.
Мои чувства, как белые мыши
Шекотали в груди и пищали.

Небо прокисло бражкой,
Мимо стакана оно.
После войны страшно,
А до Нее смешно...

Ржавые мины воюют,
Ждут в поле ногу и плуг...
Напоминая "вторую",
Громче своих подруг...

Спят боевые в повалку
Им соловьи трубят.
После войны всех жалко,
А до нее себя.

Распотрошили кисеты,
Курят туман болот,
Те, кто прошел все это,
Те, кто еще пройдет...

Там по бинтам березы
Шрам от осколка сочит.
Радость рождает слезы,
Эта слеза горчит.

Всем до войны похвально,
Рвать на словах вражин.
После войны печально
Помнить, как отнял жизнь.

Сын вернулся поздней ночкой,
Бабка Маня вся в слезах!
Все целует его в щечки
И печальные глаза.

Ешь, родимый!: режет сало,
Да с сынка сдувает пыль…
И достала из подвала
Поллитровую бутыль…

Смотрит жадно, взгляд не сводит.
Тянет слово, он молчит…
Как портрет, что на комоде
В желтом пламени свечи.

Нынче зорька вышла рано...
Кровью льет в проем окна.
Бабка Маня видит раны
На груди где ордена..

Все не тронута закуска
Рюмка горькая пуста…
-----------------------------
Сын убит в войну под Курском,
Захоронен без креста…