На очередной шум-грохот дюралевой лодки сначала никто не обратил внимания. «Кипела» вода, остряк подшучивал над соседом, кто-то потягивался, расслабляясь…
Но то, что произошло дальше, заставило всех повернуться в одну сторону, забыв про все. Про удочки, подсачеки, садки, машины…
Затаил дыхание ветер, и замолчала кукушка…
Детский надрывный крик «тону!» занял все пространство:
каждый отдаленный уголок озера, каждую лодку, каждую людскую душу... Крик залетел под головные уборы, отчего те поползли вверх, подталкиваемые волосами. «Волосы встали дыбом», – теперь я знаю, что это такое…
Трагизм ситуации усугублялся тем, что крик слышали все, но не видели, откуда он летит. Надоевшей лодки, лодки - «колокола», не было видно нигде, как будто ее и не было никогда.
На слух интуитивно определились две точки – две головы несчастных, хватающих воздух ртом и пытающихся каким-то образом держаться на поверхности. Головы не двигались к берегу, а это означало, что навыков уверенного плавания не было.
И не было рядом никого и ничего, что могло бы помочь держаться на воде. Ни лодки рядом, ни плавающих предметов… Ничего. Две головы и душераздирающий крик.
Озеро замерло. Мы окаменели. Я почувствовал: трагедия неизбежна. Но что-то мешало принять ее даже в мыслях, ибо эта трагедия не нужна никому: ни гибнущим головам, ни нам – свидетелям трагедии, ни озеру – живому организму, имеющему свою биографию, свою репутацию. Репутацию доброго озера, а не озера – убийцы!
Выход, где выход?! Броситься на помощь? Но расстояние настолько велико, что ни самая быстрая, ни самая крайняя лодка не успеет вовремя. Чудо! Только Чудо сможет помочь в этой беде! Но откуда взяться ему на бескрайней, волнующейся водной поверхности?!
Не знаю почему, по какому наитию, я неожиданно для себя, повинуясь команде подсознания, вдруг закричал в сторону просящего помощь. Закричал что было сил: «Держись!» Мой голос, удвоенный стрессом и усиленный поверхностью озера, произвел то действие, на которое был рассчитан. Ребенок замолчал. Крики о помощи прекратились. Две точки, сблизившись, молча колыхались на волнах…
Для чего я это сделал, не знаю, наверное, были соображения такого характера: первое – чтобы тонущий понял: услышан! Его судьба с этой секунды зависит не только от него, а еще от кого-то. Ему только остается держаться на воде, не тратя сил на крик. Второе – закрытый рот дает шанс не хлебнуть этот коварный, все решающий глоток воды...